— Все хорошо, Шелли, — старик кладет руку ей на плечо.
И она тут же начинает кричать:
— Дэвид! Дэвид! Дэвид!
Она тянется вперед сломанной рукой и начинает махать ею. При каждом движении она кричит от боли, но продолжает махать. Мозг ее не связывает движение и боль.
— Дэвид! Дэвид! Дэвид!
Мозг ее похож на бычка, рога которого застряли в изгороди. Он трясет головой снова и снова, пытаясь освободиться.
Я смотрю на Эймоса. Он слегка краснеет.
— Дэвид — это ошибка. Это было давным-давно, — говорит он.
Я заставляю себя вновь перевести взгляд на женщину. Я стараюсь уважать приватность этого человека — судя по всему, это самая интимная тайна его семьи.
— Дэвид, это ты?
Женщина пытается подняться, но она пристегнута к доске и не может этого сделать.
— Черт! Теперь каждый день я должен слышать это имя.
Старик стискивает зубы, но потом его лицо смягчается.
Он протягивает руку и очень нежно гладит жену по голове жесткой, мозолистой ладонью.
— Все хорошо, Шелли. Все хорошо. Она кричит и сбрасывает его руку.
— Где Дэвид? Где Дэвид?
— Дэвид здесь. Все хорошо. Дэвид здесь.
Он гладит ее по голове, и лицо ее расслабляется. Я шагаю вперед, чтобы осмотреть ее.
— Лежите тихо, Шелли.
Я расстегиваю воротник и рукой в перчатке ощупываю ее шею. Другой рукой удерживаю ее голову, чтобы она не двигалась.
— Убери от меня свою руку, козел! — кричит женщина, и слюна летит из ее рта.
Эймос краснеет.
— Шелли! — сурово говорит он. — Шелли! Уважай доктора!
Кончики его усов подрагивают.
— Извините, док. Она не хотела вас обидеть.
— Все в порядке.
— Дэвид, — стонет женщина.
Я слушаю ее легкие. Тоны чистые. Сердце бьется громко и сильно. Я перехожу к животу.
— Убери свои лапы! — кричит женщина.
Неожиданно она издает крик дикого зверя, словно я забрался в ее дом через окно в три часа утра.
Она кричит так громко, что я отступаю. В ушах у меня звенит.
Отдергивается шторка.
— Док? — в смотровую заглядывает дежурная сестра.
— Все в порядке. Мы справимся.
Она пожимает плечами и уходит.
На лице Эймоса я читаю смешанные чувства стыда, любви, гнева, печали и безнадежности.
— Она была прекрасной женщиной, док, — он снова гладит ее по голове. — Самой красивой из всех, кого я знал.
— Дэвид, — снова твердит женщина.
— Мы вырастили троих детей и вместе занимались нашим ранчо. Когда-то у нас было более двух тысяч голов скота.
Я киваю. Подобная жизнь заслуживает уважения.
— Мы познакомились еще в юности. Я был наемным работником на ранчо ее отца, — он подкручивает ус, вспоминая то, что было миллион лет назад. — Я влюбился в нее с первого взгляда.
