Выше по течению сопки становятся пологими, сглаженными. Долина реки узкая, с оплывшими вязкими склонами, из которых торчат грязные бесформенные глыбы. Такими же глыбами, иногда величиной с дом, завалено русло. Вода мутная, густая от глины как каша, мечется между камнями, кипит.
Ничего не видно. Кони то и дело спотыкаются, оступаются на камнях, падают. Нет никакой уверенности, что на следующем шаге они не поломают себе ноги. Пробуем забраться наверх, туда, где глина немного заросла травой и не проваливается под ногами.
Тарапул преодолевает препятствие как старый сапер - без единой ошибки.
Арарат - тяжелый и горячий конь, к тому же с самыми тяжелыми вьюками - на нем мука и сахар. Как только у него срываются ноги, Арарат делает панический прыжок вверх, но задние копыта уходят глубоко в глину. Дико вращая глазами и храпя, он мечется из стороны в сторону, а ноги вязнут все глубже и глубже. Еще один истерически мощный толчок - и тяжелый конь встает свечкой. Я изо всех сил тяну за повод, но он медленно, очень медленно клонится назад. Повод лопается, как натянутая струна. Арарат делает сальто и грохается наземь, пытается встать, но не удерживается. Второе сальто, третье - и Арарат летит в воду прямо на камни. Я закрываю глаза.
Но конь жив. Его заклинило вьюками между двумя огромными глыбами, и он молотит воздух всеми четырьмя копытами, бешено дергается, пытаясь перевернуться. Помогаем ему, тащим за узду, за седло - бесполезно.
Коля бросается коню под брюхо и, рискуя попасть под удар могучих копыт, отстегивает подпруги. Освобожденный от вьюков, Арарат с нашей помощью встает на ноги. Он тяжело дышит, со свистом всасывая воздух, раздувает горячие, мокрые бока. Грязная челка свисает на расширенные, обезумевшие от страха глаза. И что бы вы думали говорит Коля, выбравшись за пределы досягаемости лошадиных копыт? А говорит он:
— Песчаники-то! Ты, конечно, обратил внимание? Такие свеженькие, прямо живые! Надо обязательно в них раковины поискать.
Рыжий проделал примерно такой же акробатический комплекс. Он сам встал на ноги и теперь, дрожа от возбуждения, пытается сохранить равновесие в бешеном потоке. Заводим коней наверх и идем искать вещи.
Сахар нашли в реке, осколки бутылок с дегтем - на каменистом склоне, а тюк с брезентом преспокойно застрял в кустах. Сначала я принял это за случайность и не придал значения, когда это повторилось второй раз - я удивился, в третий - возмутился, а после седьмого подъема я уже построил монументальную философскую теорию, которая объясняла все и помогала в поисках. Если у нас падала соль, я сразу лез в воду и находил ее там, потерянный компас и барометр я безошибочно отыскивал на камнях под обрывом. Если самые тяжелые вьюки падали ниже всех по склону, я знал - земное притяжение здесь ни при чем, это происходит потому, что их тяжелее всего тащить наверх.
