Две недели я зашивал его. Я приходил из маршрута и шил. Я шил, когда все сидели у костра и что-нибудь врали, а я завидовал им и шил. Когда все спали в теплых мешках, я просыпался от холода и шил. Когда Иван Лексаныч вставал готовить завтрак, я тоже вставал и шил. Когда все просыпались, я шил, когда все умывались, я шил, но когда все начинали есть, я уже не мог шить. Потом мы уходили в маршрут, а вечером возвращались, и я опять шил, шил и шил.
К началу третьей недели все было готово. Мешок стал похож на абстрактную картину - синие, красные, зеленые заплатки, белые и черные нитки, сажа и гороховое пюре, следы от сапог, большие - от Колиных, маленькие - от Женькиных.
Два дня я его стирал, один день выжимал, десять дней ждал солнышка - на костре сушить я уже немного побаивался. К концу второго месяца я спал в зашитом, чистом и сухом мешке. Я был счастлив.
Беспокойная собственность
Бывает так - ходишь целый месяц в маршруты, что-то видишь, описываешь, накапливаешь массу фактов, пытаешься объяснить их, увязать друг с другом. Иногда это удается, чаще - не удается, хоть плачь. Споришь, даже ругаешься, во всем сомневаешься. Что-то выясняется, а что-то нет, но не хватает главного - никак не получается общей цельной картины. Наконец наступает критический момент, когда кажется, что каждый факт из тысячи противоречит всем остальным.
Вот уже который день лазаем мы по речкам, хребтам и склонам. Вдобавок ко всем неясностям здесь еще и плохая обнаженность. Кому здесь раздолье, так это ботаникам. То, что приводит геолога в уныние, способно вызвать у ботаника восторг. Чего тут только нет! Ольховый и кедровый стланик, березовые леса с густым подлеском, тальники, шеламайники, крапива, пырей. Только обнажений нет.
Иногда заметишь издалека небольшую скалу на склоне. Берешь курс на нее и начинаешь продираться сквозь заросли крапивы к шеламайника. Шеламайник - экзотическая камчатская травка, представляющая, скорее всего, гибрид лопуха и подсолнуха. Стебель у шеламайника, как у подсолнуха, только выше, листья как у лопуха. Настоящий травяной лес. И крапиве в этом лесу, чтобы дотянуться до солнца, приходится не отставать от шеламайника. В этих джунглях не идешь - плывешь брассом, раздвигая перед собой жесткие палки шеламайника и крапивные лианы. Ничего не видно. Шагаешь в неизвестность. То ухаешь в яму, то летишь кувырком через камень или валежину. Да тут еще Женька со своими "а почему?":
— А почему солнце здесь светит не с той стороны?
