— Нету.
— Как это - нету? Оставили на старом месте, что ли?
— Да нет вроде.
— По дороге потеряли, значит?
— Как же это могли потерять?
— Ну ищи тогда. Ищи, как хлеб ищут.
Женька удивленно хмыкнул былинному сравнению - фольклор! - но перерыл все еще раз. Еще быстрее, еще сноровистее.
— Все равно нету.
Надо бы Ивану Лексанычу сказать - ищи, как конфеты ищут. Да только приходилось ли такому вот современному Женьке хоть раз в жизни искать даже конфеты?
Та же история повторяется еще много-много раз с каждой нужной вещью. Часа через два наш лагерь наконец разбит, разбит окончательно и до такой степени, как не был разбит, наверное, и лагерь Мамая после битвы на поле Куликовом.
Весь мир и еще два академика
Со стороны работа на обнажении выглядит очень скучно. По крайней мере, Женька представлял себе поиски полезных ископаемых несколько иначе.
Мы лазим по обнажениям, выколачиваем образцы из каждого пласта, замеряем компасом наклоны пластов, описываем их: "Песчаник грубозернистый, выше по разрезу согласно перекрывается пластом песчаника средне- и мелкозернистого, массивного, серого..." Женька разочарован до слез - никто не срывается со скал, мы не открываем никакого месторождения, совсем ничего-ничего интересного. Конечно, Женька вполне взрослый человек, и он понимает, что все не так просто, но песчаник серый с зеленоватым оттенком - это вовсе не то, чего он ожидал. А мы после скучного описания этих нескольких пластов - а сколько их еще в обнажении! - начинаем заниматься еще более скучным делом - искать... нет, не нефть, а окаменелые раковины.
— А чего из них делают?
Увы, ничего. Если из современной раковины можно сделать, худо-бедно, хоть перламутровую пуговицу, то из окаменелой раковины не сделаешь и этого.
Но зато без этих раковин невозможно найти нефть. В нашем районе за сорок лет не было найдено ни одной раковины. Ни одной...
— Если мы найдем хотя бы одну раковину, это будет такое открытие! Попробуем? Представляешь, ведь эту раковину можешь найти и ты... И тогда тебе на этом самом месте поставят памятник в натуральную величину. Не возражаешь?
Нет, против памятника Женька абсолютно ничего не имел. Он горячо принялся за дело, но его хватило ненадолго. Уж очень это скучно - искать окаменелости: отобьешь кусок породы, осмотришь его со всех сторон, расколотишь на несколько частей, осмотришь и их, выбросишь, отбиваешь новый кусок, расколачиваешь его - и так до тех пор, пока хоть что-нибудь не найдешь. Заставить себя сосредоточиться на таком безрезультатном процессе трудно. Через пять минут Женька начал потихоньку насвистывать. Молоток его стал стучать в такт мелодии, и Женька разбивал, выбрасывал и снова разбивал обломки уже в ритме меланхолического танго. Глаза его подернулись мечтательной пеленой, сквозь которую он не сумел бы разглядеть и целого кита.
