А Женька подлетал к неводу на полном ходу, моментально сбрасывал газ, и пока лодка перепрыгивала через трос на гребне попутной волны, он успевал поднять мотор из воды, опустить его на той стороне, и снова дать полный газ, пока судно не потеряло хода. Вот и все. Не успеваешь даже решить, как спасаться, если попутная волна опустит прямо в ловушку невода, а не перебросит через трос.
Но Женька никогда не ошибался. Ну, может, один только раз.
Шли мы однажды по морю далеко от берега. Неожиданно перед лодкой показалась из воды огромная черная спина; острый плавник стремительно рассекал воду. У меня перехватило дыхание. Наверно, и Женька потерял хладнокровие. Он вдруг резко повернул, но совсем не туда, куда надо... Мы почувствовали сильный удар, и мотор сразу заглох. Женька сидел на своем шкиперском месте, и, хотя мотор не работал, лодка тряслась. Мы же впервые почувствовали робкую радость, когда после получасового напряженного наблюдения так нигде и не увидели ни спины, ни зловещего острого плавника.
...По заливу туда и сюда ползают маленькие, совсем игрушечные кораблики, выпуская к небу прихотливые струйки дыма. Никакого отношения к морской романтике дым не имеет. Дымят печи камбузов. Кто-то на судне готовит немудреный обед. Там сейчас не до разносолов. Когда рыба ловится, там даже не до сна. Знакомый рыбак рассказывал мне: "Ночью сядешь, прижмешься спиной к теплой машине, подремлешь часа два-три, и хорош! Спишь, а сам вполуха слушаешь. Чуть не так застучит, и будильника не надо, сразу на ногах. Зато и план, и заработок - иной день по сотне на брата". От темна до темна стоит за штурвалом капитан, а сколько его, темна-то, бывает в летние ночи на севере! А поближе к осени, если задержишься в маршруте и приходится возвращаться домой в темноте, частенько видишь, как блуждают на горизонте топовые огни "малышей" - малых рыболовных сейнеров и ботов. И как-то веселее становится на душе, - значит, не ты один ночью не спишь, не один ты устал. А усталость пополам - и идти легче.
Иногда "малыши" подходят ночевать к нашему берегу. Осторожно, работая на самом малом, утыкаются к камням, бросают якоря и покачиваются на волне до первых проблесков зари. Как-то возвращались мы поздно ночью из маршрута на лодке и встретили три сейнера. Они шли почти борт о борт, ощупывая прожекторами проходы в камнях, переговаривались друг с другом, не повышая голоса, без радио и мегафонов; и тихая, тихая ночь действовала умиротворяюще. Действовала на капитана, наломавшего руки за штурвалом, на матросов, с трудом разгибающих пальцы, онемевшие от холодной воды и от напряжения, на Колю, на меня... На всех, но только не на Женьку. Женька на полном газу выскочил прямо к сейнерам, лихо описал виражи вокруг всех трех, ускользнул от луча прожектора и стрелой умчался за мыс. Там он сразу сбросил газ, развернулся и начал наслаждаться переполохом.
