Тем временем в третий отдел лагеря начали поступать протоколы спецтройки Архангельского УНКВД с перечислением фамилий осуждённых, подлежавших расстрелу. Они тут же переадресовывались по на значению в Новую Ухтарку или Воркуту. Обычно соответствующее распоряжение подписывал начальник отдела Черноиванов. Вот одно из распоряжений: «Старшему инструктору по политработе при военизированной охране Ухтопечлага НКВД т. Вайдину. Предлагаю немедленно привести в исполнение приговор (расстрелять) над осуждёнными тройкой УНКВД по Архангельской области. Протокол № 33 от 20 ноября 1937 года — 20 человек».
Как только лагерные оперативники заканчивали подготовку материалов на очередную группу заключённых, их первоначально этапировали на лагерный пункт Тобысь, находившийся в десяти километрах от лагерного пункта Новая Ухтарка. Охране не хотелось возиться в условиях наступавшей зимы с маленькими партиями заключённых. Когда набиралось 40–60 человек, отправлялись в путь. Перед выходом всех тщательно обыскивали. Добраться в самый отдалённый лагерный пункт Новая Ухтарка можно было только пешком или верхом. В зависимости от крепости мороза конвойные шли в полушубках или надевали поверх их ещё бараньи тулупы. Осуждённые надевали на себя всё, что только могло согревать, закутываясь в принадлежавшие им одеяла. Живописная группа напоминала персонажей небезызвестной картины: отступление армии Наполеона из Москвы. В одной из таких групп отмеривал, ещё не зная этого, свои последние километры по заснеженной земле Выгон — вдалеке от того места, где он родился. Корил себя последними словами за неосторожность. Последнее время на лагпункте ложились спать с одной мыслью: возьмут или пронесёт. Когда начали у вахты лагпункта вывешивать списки расстрелянных, дёрнуло его с наступлением темноты снимать их. Однажды днём ничего не подозревавшего Выгона пригласили зайти в кабинет оперуполномоченного. В лагерной жизни дело обыденное. Первый вопрос, заданный оперуполномоченным: «Где список расстрелянных, который ты снял вчера?» И больше Выгона никто на лагпункте не видел.
По прибытии на Новую Ухтарку будущие жертвы ни о чём не догадывались. Всё обставлялось как обычная переброска заключённых по производственной необходимости. Перед направлением в бараки — вновь тщательный обыск. Всё лишнее отбиралось и заносилось в акт, составленный в двух экземплярах. Один выдавался на руки заключённому. Затем прибывший этап маленькими ручейками растекался по баракам: политические отдельно от уголовников. Этапникам на новом месте бросались в глаза два обстоятельства — отсутствие самоохраны и окна бараков, забранные решётками.
