К причалу! | страница 6

…Голубые сумерки заполняют до краев чашу Южной долины. Вместе с сумерками опускается тишина. Лишь на мачте по-прежнему пулеметят пневматические молотки и сипло вздыхают компрессоры, нагнетая в шланги сжатый воздух. В потемневшем воздухе крупными красными искрами порхают передаваемые из щипцов в щипцы раскаленные заклепки. Высоко, на конструкциях мачты, огненными жар-цветами пылают горны. Бригада уралмашевцев спешит до темноты закончить дневную норму клепки.

А над мачтой встревоженными кругами носится коршун.

Встаю из-за письменного стола и в большое трехстворчатое окно аэровокзала вижу мачту. Вернее, только ее вершину с гордо развевающимся красным флагом. Все остальное ее тело скрыто от меня желтеющим осенним лесом.

Вспоминаю слышанные и виданные детали строительства.

Проектное бюро Дирижабльстроя изготовило проект мачты. Уралмаш изготовил детали. Они были очень простыми, из нормального сортового железа. Детали были доставлены в Южную долину. Начался монтаж мачты, тоже силам уралмашевцев. Поэтому, без преувеличения можно сказать, что первая в Союзе дирижабельная мачта была создана руками уральцев и из уральских материалов.

Монтировалась мачта в лежачем положении. Для подъема ее запеленали в могучие бревенчатые пояса. К поясам были прикреплены стропы восьми лебедок. Подъем происходил крайне медленно, незаметно для глаза, в продолжение девяти часов. Присутствовавший при подъеме кинооператор был в отчаянии. Нечего снимать, нет эффектных моментов! Для эффектности он хотел бы, чтобы сорокапятитонный стальной гигант был поднят с земли и поставлен, как упавшая статуэтка или как сбитый оловянный солдатик.

С шести часов утра до трех дня Ассберг и Пастухов не присели ни на минуту, забыли о еде, чае, боясь покинуть хоть на миг встающую на ноги мачту.

В три часа дня все четыре ноги мачты крепко встали на специальные бетонные фундаменты. Мачта была благополучно поднята.

А под вечер у подножия ее был найден разбившийся насмерть коршун. Он, совершая облет своих владений, ударился о неожиданное препятствие и упал бездыханным.

Тотчас от крыльца аэровокзала начинается небольшая роща. В ее осенней тишине, в шелесте золотых и багряных опавших листьев чувствуешь себя одиноким, оторванным от шумного трудового мира. Осенний умирающий лес, причудливо расписанные осенними красками горы, призрачная холодная тишина. По шоссе пробежал деловито на Сысерть юркий автобус. Но шум его мотора, не долетев до меня, растаял в застывшей тишине долины. И снова — молчаливые горы, шелест листьев под ногой, осеннее одиночество.