Город не спал всю ночь. Город жил тревожной, напряженной жизнью. Поисками исчезнувшего дирижабля руководили секретари Донецкого обкома и Сталинского горкома партии. Радиостанция рассылала приказы во все концы Донецкой области: «Установить наблюдение за небом». Десятки автомашин мчались в разных направлениях, отыскивая оторвавшийся дирижабль. С аэродрома каждую минуту взлетали сигнальные ракеты, которые должны были помочь ориентироваться в вынужденном ночном полете экипажу корабля.
— Стоп! А кто из экипажа остался на дирижабле? — спросил вдруг кто-то из работников аэродрома. — Хватит ли там команды, чтобы управиться с кораблем в полете?
— Должно хватить! В момент отрыва корабля от земли в гондоле находились: старпом Вирзун, штурман комсомолка Эйхенвальд, учлет Самойлов и бортмеханик Моляревский.
— А где был Гудованцев, командир дирижабля?
— Остальные пять человек команды были на земле. Среди них и командир.
— Но где же теперь Гудованцев? Где командир воздушного корабля?
Бросились искать. И не нашли.
Командир Гудованцев таинственно исчез. Когда, при каких обстоятельствах — неизвестно.
Тонкая стропа ожгла ладони, сорвав с них кожу. Но он крепче стиснул пальцы и тогда почувствовал, как мощная сила плавно взмыла его кверху. Где-то внизу мелькнули испуганные лица людей. Но они не разглядели командира, повисшего на болтающейся стропе под гондолой корабля.
В тот короткий миг, когда корабль, порвав стропы, прыгнул вверх, Гудованцев решил: он, как командир, должен быть любою ценою на борту своего корабля. Над головой его пронеслась извивающаяся стропа. Гудованцев распрямившейся пружиной взвился в воздух. Ладони коснулись стропы и сжали ее.
— Есть! — мысленно ликуя, крикнул он.
Земля под ним вдруг вздыбилась, а затем покатилась, кружась, куда-то вниз. Он понял — дирижабль, не имея управления, закружился над аэродромом, как щепка в волнах. Стропа делала огромные размахи. Живым маятником на конце ее раскачивался отважный командир. Ветер свистел в ушах. А гондола чернела высоко-высоко над головой. Хватит ли силы в слабеющих руках дотянуться до спасительной гондолы?
Мимо пронеслось что-то черное, бесформенное. Гудованцев понял — это надземные сооружения аэродрома. Подумал: «Если ударюсь о них, расшибет в лепешку!..»
Но в этот миг корабль пошел круто, «свечою» вверх. И Гудованцев тоже потянулся по стропе вверх, к гондоле. Дирижабль несся теперь под медленно ползущей стаей грязно-лохматых туч. Ниже плыли облака, легкие и прозрачные, таявшие от ударов шторма. Земли не было видно, и командир с трудом мог вообразить, что он висит на страшной высоте.
