И вдруг всё закончилось. Грохот прекратился; вместо него остался лишь монотонный треск – это горел в нескольких местах лес, а также то, что ещё совсем-совсем недавно было жилыми домами.
Люди молча стояли за редкими деревьями с той стороны от деревни, куда каким-то чудом ничего не упало, и со слезами на глазах смотрели на остатки того места, где они жили.
Через некоторое время пожар потух. В деревне наступила тишина. Лес продолжал пассивно полыхать там, куда попали обломки; ветра почти не было, поэтому огонь практически не распространялся, а деревья по счастливой случайности падали внутрь выгоревших очагов, так что само бедствие продлилось недолго и к глобальным последствиям не привело. Но локально это был апокалипсис.
Когда обугленные доски остыли, люди разбрелись по пепелищу и легли спать на то, во что превратились их жилища.
Утром они стали заново отстраивать деревню.
Звездопад (так они назвали свой маленький Армагеддон) унёс семнадцать жизней из пятидесяти восьми. А оставшиеся в живых стали жить дальше.
Вот только они изменились по сравнению с тем, кем были раньше. Звездопад изменил их – каждого по-своему. И продолжал изменять всех тех, кто появлялся в дальнейшем.
[1] Вресть – местная мера длины, равна примерно 1,09 км.
1
Деревня Сталочная, 29-й год после Звездопада, 68-й день весны.
Вредомер застучал: тук, тук-тук, тук. «И зачем только из дому вышел?..» – подумал Лас, как вдруг услышал:
– Не боись, тут сегодня от силы вреда[1] полтора, не больше. Не умрёшь…
Лас повернул голову и увидел Старика, лежащего на качающейся сетке, которая была натянута между двумя столбами около соседнего дома. Старик был, как обычно, в надвинутой на глаза шапке, отороченной, как и у Ласа, и вообще у всех мужчин в деревне, мехом мута, простом сером кафтане («И как ему не жарко?» – подумал Лас), тёмных штанах и высоких ботинках. Из-под шапки была видна одна седая борода, которая в этот пасмурный день казалась упавшим с неба клочком тучи. Он не мог видеть Ласа, но, скорее всего, услышал, как тот выходит из собственного жилища – и как проснулся прибор – небольшая деревянная коробочка со шкалой и стрелкой, начинённая какими-то чувствительными штуками, – который тот держал в руке.
В глаза Старика, конечно, так не звали, но когда его не было в поле зрения, другого имени для него не находилось. Ну а как ещё называть самого пожилого человека в деревне, да к тому же занимающего не самое последнее (а сам он считал, что и первое) место в Совете велков[2]?
