Град закончился мгновенно, будто там, наверху, закрыли крышку, но дорога была белой, как в снегу. “Веспа” оставляла колею, по которой след в след, чтобы не упасть, ехал Николас. Затем пейзаж снова изменился: дождь стих, и люди высыпали на улицу. Пернатый гнал прямо, при каждом удобном случае обдавая прохожих черной грязью из луж. Все негодование доставалась Николасу, ибо эти бедолаги не могли поймать того дьявола, что удирал, но пытались схватить того, кто за ним гнался.
Небо наконец-то посветлело, тучи расступились. Однако запах паленых тормозных колодок и раскаленный глушитель стали подавать сигналы, проигнорировать которые было невозможно. Мараджа почувствовал вонь не сразу, он решил, что пора прекращать эту гонку. Пернатый тоже устал, он даже не заметил, когда Николас исчез из зеркала заднего вида. Мчась мимо университета, он вдруг понял, что из переулка ему наперерез выезжает Николас, который объехал здание с другой стороны. На мгновение Пернатый пожалел, что не вооружен, но решил сдаться. Он видел руки Николаса, лежавшие на руле скутера, и втайне надеялся, что останется жив. Если бы Николас хотел, он уже давно выстрелил бы.
Мараджа не стал крутиться вокруг да около, а сказал прямо:
– Пернатый, мне нужно поговорить с доном Витторио, Архангелом.
Казалось, Пернатому неловко оттого, что он слышит это имя вот так, всуе. Он покраснел – от стыда, не от злости.
– Мне нужно поговорить с Архангелом, – повторил Николас. Мимо них проходили иностранные туристы, вооруженные зонтами и дождевиками. Направлялись в Археологический музей и не обращали внимания на двух подростков, остановившихся посреди дороги.
– Ты должен четко сказать ему следующее: первое, что ты жив только благодаря мне; второе, что вы там скоро все подохнете, Котяра вас съест живьем. Что ваши парни – пустое место, сидеть весь день за игровой приставкой – это все, что они могут. Вкалывать никто не хочет.
– Я не знаю, как к нему подобраться, к дону Витторио.
– Ты носишь цветы на могилу его сына, если он тебя выбрал, ты что-то для него значишь.
– Но я не знаю, как к нему подобраться, – повторил Пернатый, – нет у меня к нему хода.
– А ты узнай. Я мог бы прямо сейчас прострелить тебе башку. Достаточно одного моего слова, и сюда придут люди, они не будут с тобой церемониться. Ты жив только потому, что я так хочу.
– О чем ты с ним будешь говорить? – осмелел Пернатый. Краснота спала с его лица, он стоял, потупившись. Смиренно.
