.
– Ты что... – широко раскрыла глаза Малефисента. – Ты хочешь, чтобы я... встретилась... с его родителями?!
Казалось, ничто не могло шокировать её сильнее, чем это приглашение.
Недоумённо каркнул на своей ветке и Диаваль.
– Это всего лишь обед, – пожала плечами Аврора, прекрасно зная, что это не так. Не всего лишь.
Покачав увенчанной чёрными рогами головой, Малефисента процедила, поджав губы:
– Меня никогда не желали видеть в Ульстеде. С какой стати я должна соглашаться на этот раз?
– Потому что его мать хочет встретиться с моей матерью.
Эти слова тяжело повисли в воздухе. Малефисента молчала, Аврора смотрела на неё полными надежды и слёз глазами. Малефисента повернулась, чтобы уйти.
Аврора машинально сделала шаг вперёд, протянув руку, словно надеясь остановить крёстную, но затем опустила её. Разве есть на свете сила, способная остановить Малефисенту!
– Хорошо, но хотя бы просто подумай над этим, – добавила она вслед уходящей тёмной фее. – Подумай ради меня.
Ответом Малефисенты был взмах мощных крыльев, поднявших её в небо. Аврора провожала крёстную взглядом до тех пор, пока её фигура не превратилась в чёрную точку на горизонте.
С неспокойным сердцем Аврора повернулась и побрела в свой замок. Ей хотелось надеяться, что Малефисента сумеет найти в себе силы признать своей семью Филиппа и принять приглашение его родителей. Если же нет... Аврора удручённо покачала головой – предстоящий обед и без того обещал быть достаточно непростым.
Филипп стоял в покоях короля, расположенных в самом сердце замка Ульстед, за крепкими каменными стенами. Мальчишкой он любил приходить сюда и, спрятавшись где-нибудь в уголке, подслушивать, как его отец ведёт переговоры с высокими зарубежными гостями или обсуждает со своим военным министром планы предстоящей войны. Богато изукрашенная мебель казалась Филиппу громадной, а головы убитых на охоте животных всегда словно следили за ним со стен стеклянными глазами. Эти охотничьи трофеи, которые по настоянию матери были развешаны в покоях короля, всегда пугали и одновременно притягивали Филиппа. Они превращали отцовские покои в загадочное, какое-то потустороннее место. Из-за отсутствия в них жизни – в буквальном и переносном смысле – Филипп всегда чувствовал здесь себя неуютно и напряжённо.
Когда Филипп повзрослел, покои перестали быть для него загадочными. Теперь мёртвые глаза животных наводили на него тоску, не более того. И хотя Филипп очень любил проводить время с отцом, он всё чаще предпочитал общаться с ним где-нибудь снаружи, подальше от этих душных покоев, где, несмотря на вечно горящий в камине огонь, он всегда чувствовал себя продрогшим до костей.
