Дарк глубоко вздохнул, мучительно осознавая своё бессилие, и Рейн сразу проснулся, уловив его движение.
— О чём ты думаешь? — промурлыкал он, прижимаясь теснее и вытягиваясь вдоль огромного тела любовника.
Накануне вечером они устроили друг другу многочасовую пытку наслаждением, и сейчас оба чувствовали себя расслабленными и наполненными упоительной негой. «Если бы не рудники…» — снова подумал Зейн и медленно провёл ладонью по спине мальчишки: от шеи до упругой попочки, которую только вчера отлюбил много раз. На удивление, даже от такой нехитрой ласки плоть стала неудержимо подниматься, будто пробуждаясь. В последнее время его член, вероятно, решил, что лежать ему положено только в двух случаях: когда рядом нет Рейна и во сне. Впрочем, образ любимого преследовал его даже в ночных фантазиях…
Рейн хихикнул и трепетно провёл пальчиком вокруг проснувшейся головки.
— Привет, — поздоровался он с ней.
— Я люблю тебя, — произнёс первые слова Дарк и поцеловал белокурую макушку.
Рейн поднял лицо.
— Я тоже тебя люблю, — потянулся к нему припухшими губами, и Зейн сразу поймал его язык, одновременно подтягивая парня повыше, стискивая в ладони многострадальную попочку, лаская наливающуюся плоть.
Рейн застонал и неосознанно раздвинул ноги. В следующую секунду Дарк перевернул его на живот, а его пальцы уже опускались в баночку с лубрикантом, щедро смазывали разработанную дырочку, и через несколько мгновений Зейн был внутри, раскачиваясь на волнах наслаждения, одаривая им любимого, купаясь в ошеломительном океане безудержной нежности. На этот раз они не стали мучить друг друга ожиданием и кончили быстро, бурно и одновременно.
Когда отлипли друг от друга, помимо непередаваемого счастья Дарк чувствовал уколы совести. Он понимал, что мальчишка, что так страстно отдаётся по первому желанию, ни о чём не спрашивает только потому, что доверяет ему. Доверяет, несмотря на то, что он разрушил его юную жизнь, превратив из счастливого подростка, которого мать по утрам заставляла чистить зубы и мыть ботинки, в раба и сексуальную игрушку для развратного мужика, которым, без сомнения, являлся его светлость. Боги… как после всего случившегося Рейн может его любить?! Ему всегда хотелось задать этот вопрос, но он боялся… боялся, что ответ не будет соответствовать ожиданиям.
— Рейн, малыш, — тихо пробормотал он, — я спросить хочу…
— Мур-рк? — послышалось в ответ, что, должно быть, соответствовало человеческому «о чём?»
