— Мазлтов! Мазлтов! Мазлтов! — провозглашают троекратно подруги, предрекая счастливую судьбу своей товарке.
Мужчины в это время находятся в доме у родителей жениха.
Но всему приходит конец. Настает минута, и бадхн, своеобразный тамада, всплескивает руками и гулко выкрикивает:
— Высокочтимый народ, хватит шататься вразброд, кончайте тарарам — вставайте по сторонам!
В один миг все стихают. Бадхн приказывает:
— Усадить невесту!
Пожилые женщины из родни невесты и родни жениха выдвигают занавешенное кресло на середину комнаты. Потом берут невесту под руки, родня невесты — справа, родня жениха — слева, и ведут молодую медленно, осторожно вперед.
Кларе Борисовне казалось, что это происходило совсем недавно, только что, так свежо все в памяти.
Клара Борисовна вдруг отвернулась от соседки по палате. Она силилась что-то выговорить, но не могла, всхлипнула, зарыдала, как тогда, в юности, много-много лет тому назад, когда женщины распустили ее волосы и каждая подходила к ней, чтобы прикоснуться к ее распущенным кудрям, прощалась — завтра их уже не будет. Завтра их остригут, как и у всякой замужней женщины. И, как тогда гости на свадьбе, теперь соседки Клары Борисовны по палате расплакались вместе с нею.
Когда раввин подал Егудо большой шелковый платок, которым жених должен покрыть голову невесты, Егудо словно окаменел. Потом он признался: не узнал ее. Его тогдашний испуг навеки засел в сердце. Сама она тоже была изрядно растеряна. Как проходят свадьбы, для нее секретом не было. Но самой пережить — это совсем иное дело. Со стороны-то интересно смотреть, как женщины целуются с невестой, как они расплетают у нее косу, вытаскивают из волос шпильки, слушать, как они шепчут всевозможные пожелания:
— Чтоб ты порядочная жена была!
— Набожная и честная!
— Сколько пальцев на руке, столько детей народи…
И вот бадхн встает на стуле и, возвышаясь над гостями, декламирует:
Плачь, невестушка, плачь,
Нет уж возврата к тому, что было.
Юные годы твои безвозвратно уходят —
Приплываешь уже к чужому берегу…
Невеста вслушивается в печальную песню бадхна, и все вокруг плывет, словно в тумане. Она не должна, не имеет права наблюдать, как усаживают жениха. Шелковый платок, который только что вложил в его руки раввин, ослепил ее. Словно ей предстоит с этого мгновения вслепую жить, слепо быть преданной и верной мужу, слепо верить ему, слепо терпеть… Вполне возможно, что еврейские семьи потому и слыли такими прочными, что еврейские женщины слепо верили своим мужчинам.
