В письмах бабушки родителям сквозила тревога. Ее беспокоило, как Леонтик ест — урывками, наспех и в тетрадки заглядывает лишь перед сном, минут за пятнадцать — двадцать, не более.
Клара Борисовна была уверена, что внук ее вполне доволен жизнью. Занимаясь хозяйством, отдавая ему все свое время и силы, бабушка не замечала, как внук начал отбиваться от рук.
В конце третьей недели сентября, после обеда, Леонтик вдруг заявил бабушке:
— Мне нужно сходить к товарищу за учебником. Через час ты получишь меня обратно.
Пожалуйста. Бабушка проводила его своим непременным напутственным словом «Еворехихо!» и прилегла покуда вздремнуть. Проснулась она часов в одиннадцать — Леонтика еще нет. Половина двенадцатого, двенадцать — его нет. Из театра, размышляла она, возвращаются не позже двенадцати, с последнего сеанса кино — в половине первого. Но вот уже час — а Леонтика нет! Каждая минута казалась часом.
Бабушка принялась будить соседей, чтобы кто-нибудь пошел с нею в милицию. Из милиции позвонила в «скорую помощь». Она всех подняла на ноги, но внука так и не нашла. Обессиленная бабушка осталась сидеть в милиции. Соседи ушли, пообещав позвонить, если Леонтика нет дома.
Горькие мысли одолевали бабушку, щемило сердце… Как об этом известить родителей? И что станет с невесткой? Не перенесет она этого…
Примерно без пяти минут два на пороге милиции показались бабушкины соседи вместе с Леонтием — встретили его возле дома.
Бабушка разрыдалась, принялась целовать внука, не жаловалась. Объяснение его выслушала молча: у товарища задержался, тому туго дается французский, вместе, дескать, учили — не заметили, как время пролетело.
На другой день после обеда, словно ничего вчера и не произошло, Леонтик вновь собрался к товарищу: подзаняться латинским языком. С опущенными глазами пообещал вернуться к девяти. Однако пришел он только в полночь. На третий день — то же самое.
Он совсем перестал открывать учебники и тетради.
Так продолжалась неделя за неделей. День ото дня все трудней становилось бабушке поднимать Леонтия с постели. Долго терпеть такое она не могла: хватит, больше она его будить не будет, пусть просыпает всё на свете — и университет, и завтрак. Шляться до полночи черт-те знает где, а потом вставать с больной головой… Занимается с товарищем. Но ведь можно это делать здесь, у себя, на Привольном переулке…
Но Леонтик не согласился и заявил, что ни у себя, ни в другом месте он заниматься не будет. И вообще напрасно послушался родителей. Ему очень трудно, и он ничего не усваивает.
