. Жизнь в стенах семинарии была для него не очень радостной: кормили там плохо, а спали учащиеся по 20—30 человек в комнате, причем под постоянным надзором. Подобное добровольное заточение, чем-то напоминающее пребывание в тюрьме, казалось ему почти невыносимым. Узкая форменная одежда семинариста его раздражала. Он демонстративно показывал свое нежелание подчиняться существующим порядкам и вел себя все более и более строптиво. Подъем в семь часов, утренняя молитва, завтрак, занятия до двух часов, обед в три часа, перекличка в пять часов, вечерняя молитва, чай, самостоятельные занятия, отбой в десять часов
[17]. Такой — строго расписанный и монотонный — образ жизни навсегда выработал у него аллергию к жесткому распорядку дня.
Учебные дисциплины, которые он должен был изучать, не пробуждали в нем ни любопытства, ни жажды знаний: богословие, священное писание, литература, математика, история, древнегреческий и латинский языки. По воскресеньям и праздничным дням ему приходилось участвовать в религиозных церемониях, длившихся часами. Нескончаемые наказания постоянно выводили его из душевного равновесия. Между этим — все более и более строптивым — учащимся и руководством семинарии, пытающимся усмирить его и заставить выполнять свои требования, сложились очень напряженные отношения. Неподчинение стало нормой его поведения.
Юный Иосиф страстно любил читать, но отнюдь не религиозные книги. С самого начала своей учебы в семинарии он интересовался исключительно произведениями светского характера, не включенными в программу обучения в семинарии. Он прочел — в упрощенном варианте — произведения Галилея, Коперника, Дарвина. Из истории наибольший интерес у него вызвала Парижская коммуна. Он с удовольствием читал также классическую русскую литературу — произведения Пушкина, Лермонтова, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Чехова. «Книга была неразлучным другом Иосифа, и он с ней не расставался даже во время еды», — вспоминает Глурджидзе, один из его товарищей по семинарии. «Я не однажды отбирал у него ночью книгу и тушил свечу», — вспоминает другой его товарищ — Иремашвили. Новые сферы интереса юного Джугашвили еще больше отдаляли его от программы обучения в семинарии[18]. В кондуитном журнале семинарии скрупулезно зафиксировано, какую именно нежелательную литературу читал Сосо. Тридцатого ноября 1896 года надзиратель сделал следующую запись: «Джугашвили […] оказывается, имеет абонементный лист “Дешевой библиотеки”, книгами из которой он пользуется. Сегодня я конфисковал у него сочинение В. Гюго “Труженики моря”». Возле этой записи пометка: «Наказать продолжительным карцером. Мною был уже предупрежден по поводу посторонней книги — “93-й год” В. Гюго». Третьего марта 1897 года у Сосо забирают книгу Летурно «Литературное развитие различных племен и народов», и его опять сурово наказывают — надолго сажают в карцер
