Мы продолжили вскрывать слои эмоционального события, произошедшего с Дебби: я спросил, в какой части тела она чувствует вину.
– Под ложечкой, – сказала она. – Меня как будто тошнит. А физически я чувствую, что задыхаюсь, что не могу дышать.
Мы немного простучали «всю эту вину в моем теле», но я, понимая, что мы еще не добрались до самых глубинных слоев, спросил Дебби, за что именно она чувствует себя виноватой. Она заколебалась.
– Когда я пытаюсь чем-нибудь заняться, найти новую работу, мне всегда приходится все бросать из-за дочери. У меня просто руки опускаются! Всегда что-нибудь да происходит, и я не могу найти время для себя. Я не могу быть одновременно и матерью, и Дебби.
Я стал помогать ей простучать гнев и ярость из-за того, что она не могла найти время для себя. Посреди раунда она вдруг остановилась и сказала:
– Надо же, я бы и не подумала, что это гнев. Я думала, что все дело в чувстве вины.
Мы, как мыслящие индивидуумы, наделенные самосознанием, немало времени и сил вкладываем в саморазвитие – и на этом пути нередко «диагностируем» наше собственное эмоциональное состояние. Дебби поставила себе диагноз «чувство вины из-за дочери». Хотя это чувство важно и заслуживает пристального рассмотрения, за ним скрываются куда более сильные эмоции – ярость и гнев Дебби из-за того, что у нее не выходит быть никем, кроме матери.
Когда вы простукиваете свою историю, полезно рассматривать ее как процесс, как лабиринт, который всегда может свернуть в другом направлении или уйти глубже. Поэтому, когда вы исследуете собственные эмоции, старайтесь не делать поспешных выводов и все время задавайте себе вопросы. Обнаружив эмоцию – как Дебби свое чувство вины, – отметьте и простучите ее, но не останавливайтесь на этом. Спросите себя: «Что еще я чувствую? Что может скрываться за этой эмоцией?»
Пока мы с Дебби простукивали ее гнев, она начала лучше осознавать и другие свои эмоции.
– Гнев – это в моем положении самое эгоистичное чувство, – сказала она. – И когда я понимаю, что злюсь, то чувствую себя еще больше виноватой. Быть матерью важнее всего. Как я вообще могу так думать?
Тогда я начал добавлять в наш таппинг фразы вроде «Нет ничего страшного в том, чтобы чувствовать эту ярость и гнев», а потом попросил Дебби закончить фразу «Я злюсь, потому что…», не забывая постукивать по точкам. В течение нескольких минут она говорила без умолку, впервые облекая в слова свой гнев на то, что она – мать и на крах мечты открыть собственное дело.
