— Меня этим не удивишь.
— Значит, вы слышали женский голос в соседнем купе? — обратился к ней Пуаро.
— Не понимаю, как вы догадались, мистер Пуаро? Ей-богу, не понимаю. По правде говоря, слышала.
— Почему же, когда я спрашивал вас, что слышалось за соседней дверью, вы ответили, что оттуда доносился храп мистера Рэтчетта?
— Это чистая правда. Он действительно довольно долго храпел. Ну а потом... — вспыхнула миссис Хаббард — О таких вещах не принято говорить.
— Когда вы услышали женский голос?
— Не могу вам сказать. Я на минуту проснулась, услышала женский голос и поняла, что говорят в соседнем купе. Подумала: «Чего еще ожидать от такого человека? Ничего удивительного тут нет» — и снова уснула. Я бы ни за что не стала упоминать ни о чем подобном в присутствии троих незнакомых мужчин, если б вы не пристали ко мне с ножом к горлу.
— Это было до того, как вы почувствовали, что в вашем купе мужчина, или после?
— Вы снова повторяете ту же ошибку! Как могла бы эта женщина разговаривать с ним, если он был уже мертв?
— Извините, я, должно быть, кажусь вам очень глупым, мадам?
— Что ж, наверное, и вам случается ошибаться. Я просто в себя не могу прийти оттого, что моим соседом был этот мерзавец Кассетти. Что скажет моя дочь...
Пуаро любезно помог почтенной даме собрать пожитки в сумку и проводил ее к двери.
— Вы уронили платок, мадам, — окликнул он ее уже у выхода.
Миссис Хаббард посмотрела на протянутый ей крошечный квадратик батиста.
— Это не мой платок, мистер Пуаро. Мой платок при мне.
— Извините, мадам. Я думал, раз на нем стоит Н — начальная буква вашей фамилии — Hubbard...
— Любопытное совпадение, но тем не менее платок не мой. На моих стоят инициалы С.М.Н., и это практичные платки, а не никчемушные парижские финтифлюшки. Ну что толку в платке, в который и высморкаться нельзя?
И так как никто из мужчин не смог ответить на ее вопрос, миссис Хаббард торжествующе выплыла из вагона.
Мсье Бук вертел в руках пуговицу, оставленную миссис Хаббард.
— Не могу понять, к чему здесь эта пуговица. Уж не означает ли это, что Пьер Мишель все же замешан в убийстве? — Он замолк, но, так и не дождавшись ответа от Пуаро, продолжал: — Что вы скажете, мой друг?
— Эта штуковина наталкивает нас на самые разные предположения, — сказал Пуаро задумчиво. — Но прежде чем обсуждать последние показания, давайте вызовем шведку. — Он перебрал паспорта, лежавшие на столе. — А вот и ее паспорт: Грета Ольсон, сорока девяти лет.
