– Где твои тгусы, Сова? ― хмуро спросил он. ― Ага, нашел! ― победно закричал он из угла. ― За камином были. ― Теплые руки заботливо натянули на меня трусы.
– Тошка… ― пьяно сказала я. ― Как ты меня нашел?
Ужас и омерзение схлынули, накатила волна теплоты. Друг стащил меня с кровати, закинул мою руку себе на плечи, и мы поплелись к выходу.
– Ты сама написала мне сообщение, сообщила адгес и умоляла пгиехать. Совсем кукуха поехала, ничего не помнишь? Давай, пьяная ты кугица, поднапгягись немного, хотя бы делай вид, что шагаешь! ― ворчал друг, когда мы покинули дом.
Мы пошли по дороге, выписывая причудливые зигзаги. Я постоянно спотыкалась и пьяно хихикала.
– Ты прямо принц, Тошка. Принц, который спас принцессу от чудовищ.
– Ага. Только вот ты не тянешь на пгинцессу, Сова.
– Со мной… Что-то было? Они что-то мне сделали?
– Нет, не успели. Вгоде бы. Думаю, я пгишел вовгемя.
– Это хорошо.
Тотошка волок меня практически на себе, я была как безвольный кусок дерева. Несколько раз, не удержав, он ронял меня, но тут же поднимал и снова тащил.
– Как можно так ужгаться? Беги и пользуйся, кому не лень!
Резко накатила тошнота.
– Что-то мне нехорошо-о-о, ― завыла я. ― Мне нужен тазик!
– Какой еще тазик?!
– Зеле-е-ененький, пла-а-а-а-стиковый!
– А зачем тазик? Пластик же вгеден, вон тебе экологически чистые кусты!
Тотошка опустил меня на землю. Я села под чьим-то забором между дорогущей тачкой и холмиком, усеянным ромашками. Меня вырвало три раза подряд. После третьего раза позывы прекратились. Тошка протянул мне бутылку с водой. Попив, я хотела встать, но не получилось. Казалось, вот-вот снова вырвет.
– Моя подруга ― шлюха-алкоголичка, ― в глубокой задумчивости сказал Тошка автомобилю. ― Скажи, БМВ Икс Пять, за что мне такое наказание?
Вдруг раздался скрип калитки, потом ― шаги; в каждом чувствовались достоинство и высокомерие. Казалось, незнакомец не идет, а парит в воздухе, а шаги отстукивает тень. Возле меня остановились ноги в дорогих ботинках. Я не могла задрать голову и посмотреть незнакомцу в лицо. Раздалось гудение, будто со мной разговаривали через толстые стены. Потом стены стали тоньше. Наконец они рухнули, и я различила брезгливый мужской голос:
– …Из-за таких, как ты, наш мир катится к чертям. Ты думаешь, что ты особенная. Но ты никто. Кусок тухлого мяса, воняющий на солнцепеке. Жалкий, ничтожный кусок, который потихоньку сжирают муравьи. Завтра от тебя ничего не останется. Лишь мокрое пятно на земле. Ты не принесла и не принесешь в этот мир ничего, кроме дерьма.
