В один из дней в баре на Малекон он познакомился с ней. Она просто сидела, куря «партагас» и потягивая глясе с давно растаявшим в нем мороженым. Терезе было около сорока. Она не скрывала возраста. Она не была красива. Она просто была настоящая. Док даже не понял, как они стали быть вместе – и сегодня, и завтра, и послезавтра. Тереза хорошо говорила по-английски и, как оказалось, знала десятка два русских фраз. Когда он впервые привел ее в свой номер «Хотель Насьональ де Куба», она поглядела на Дока и спокойно сказала:
– Здесь ужасно дорого. Хочешь, я помогу тебе найти другой, совсем не хуже, но дешевле?
Доку не был нужен другой номер. Но участие женщины, что он знал два часа, ее искреннее участие в его жизни, ее проявленная почти рефлекторно забота о нем – забота о Мужчине, поразили его. Поразили в самое сердце. Они не были влюблены, нет. Просто к нему сразу пришло ощущение, что он с этой женщиной вместе несколько десятков лет. Бесконечных и тягучих. Бесконечно прекрасных. Что он знает каждую ее морщинку, каждую клеточку ее тела. И не тело было главным в их связи – главными были они сами, они оба, их настроения, их эмоции, их опыт. Их души. По вечерам они садились в парке отеля, пили ром. Немного. Самую малость. Поднимались в номер. Она пела ему. Она кормила его саподиллой, слизывая сахарные капли с его губ и подбородка. Устав, они засыпали – обнявшись или в отдалении. Засыпали, словно утомившиеся за длинный-длинный день дети.
Когда он улетал назад, он знал, что у нее двое детей и муж-инвалид по спинальной травме. Это жизнь, детка. И пусть другой первым бросит в нее камень.
Док оставил ей денег на год вперед. Она просто взяла, поблагодарила. А когда он шел к такси, украдкой, со спины, осенила крестным знамением. Он не видел. Но он почувствовал.
Через полтора месяца Док обнаружил себя в токийской полночи. В Роппонги, рядом с «Газ Паник Баром». На входе стояли два здоровенных негра-вышибалы. Док был трезв, солиден, и гиганты даже не повернулись в его сторону.
Первый этаж состоял из барной стойки и столиков с металлическими, вкрученными в пол табуретками. Цветомузыка мигала и мешала присмотреться к публике в зале. Туда-сюда бегали несколько вызывающе одетых официанток-японок. Док заказал выпить, принесли быстро, но деньги потребовали вперед. Музыка долбила на громкости, предшествующей болевому порогу. В углу сидел пожилой американец, обнимавший обеими руками двух местных девчонок – одну с фиолетовыми, а другую с красными волосами. Все трое были сильно пьяны. Доку рассказали: здесь бывает множество иностранцев, ищущих молодых неопытных японок. Сами японки знают и приходят – просто оторваться, найти симпатичного иностранца на ночь, а иногда и – такое тоже здесь случается – на всю жизнь.
