Гладь озера покачивалась перед глазами, слабость и тошнота подступали к горлу. Абиш почувствовал, что долго не удержится в седле, звериный инстинкт потянул его в сторону, в укромную чащу. Там, бессильно сползая с коня, он подумал, что чаготаи рыщут слишком быстро, пожалуй, от них не уйти, надо хотя бы безболезненно умертвить оглана…
* * *
Всю душную июльскую ночь с нудным воем москитов и усталым урчанием машин под окнами, я ворочался под взмокшей простыней, вспоминая эти рассказы чудного старика, которые хорошо помнил по прежней работе. Ради смеха или при действительном помутнении рассудка Абиш уверял, что жил в те самые времена, то есть лет пятьсот назад.
Для навязчивых воспоминаний была причина.
Я вернулся из заезда в Прибалхашье, где второй год работал в геологоразведочной партии. Как всегда при возвращении, летний город, прикрытый редкой тенью тополей с пожухлой листвой, казался сытым, вальяжным и праздничным. Со внутренней стороны двора с балконов неподвижно свисало белье и было тихо. Мой почтовый ящик был туго напит корреспонденцией. Я выпотрошил его. Из газет и журналов выскользнул легонький листок. Это была повестка. В приказном тоне, с угрозой наказания при неисполнении, еще три дня назад мне предлагалось явиться к следователю ОБХСС.
Вместо долгожданного отдыха, в ванной, на кухне за чаем и ночью я ломал голову — зачем? Вспоминал события последних трех лет и доказывал сам себе, что причина может быть одна — Абиш добился своего, и ребята из ОБХСС наконец-то занялись Такырбасом.
К утру, в полусне-полубреду, сложилась речь, которую я должен был сказать следователю или суду, чтобы поверили: таких как Такырбас, нельзя оставлять на свободе.
К десяти утра я уже шагал по указанному адресу. От бессонницы кружилась голова, мутило и першило в горле от сигарет. При входе проверили документы, позвонили и отправили на второй этаж. В кабинете сидел круглолицый парень в просторных джинсах и рубахе с закатанными рукавами, его рыхлый зад облипал табуретку, будто всасывал ее в тучное тело. Гудел вентилятор, следователь двумя пальцами стучал по клавиатуре портативной пишущей машинки.
Я молча выложил повестку, он мельком взглянул на нее, окинул меня цепким взглядом и начальственно спросил:
— Где работаешь?
Не дослушав, перебил:
— В восьмидесятом, во «Взрывстрое» числился?
Я кивнул, приготовился выслушать вопрос и выложить все, что заставил себя вспомнить, но следователь порылся среди бумаг и придвинул мне подшивку.
