В половине седьмого в метель или стужу по пояс голый Боцман стоял на середине заветренной клумбы. Его голос чугунного отлива грохотал, будто палкой лупил по металлическим стенам вагонов:
— Бичевье, охламоны, лодыри, кто опоздает на раскомандировку — вздрючу!..
Клюшкин, опять ночью жрал? Дождешься!.. Гусь! Это что за шуба? — шофер Гусев шел умываться в душевую, не вылезая из спальника, проделав отверстия для ног, из клапана торчал сизый нос. — За порченное имущество высчитаю… Гусь птица вредная, вонючая…
Га-га-га!.. Славка, долго потягиваться будешь?
Славка-бич высунул заспанную физиономию из-за двери, ежился от ветра, раздумывая, а стоит ли идти через весь двор, чтобы умыться.
— Славка, пасть порву! Га-га! За усы и в дихлофос, как таракана.
Боцман подскакивал к вагончику с громкоговорителем, тарабанил кулаком в дверь.
Громкоговоритель начинал хрипеть, шипеть, наконец взрывался блатным напевом:
«Водочка! Как хорошо на свете трезвым жить!»
Боцман, довольный, снова выскакивал на центр клумбы, что-то кричал, размахивал руками, таращил глаза, хохотал и ругался. Но его не было слышно. Это он для разминки дыхания костерил новый день.
На раскомандировке начальник в ударе:
— Чих-пых! Пиши заявление и вали на все четыре… Мне такой моторист не нужен: опять дэска не работала.
— Я всю ночь ее перебирал.
— Хе-хе! Он перебирал, — Боцман яростно пучил глаз, казалось, выхватит из-за пазухи если не фитильный пистоль, то, по крайней мере, ракетницу. — Я в дизелях не волоку, и то зашел в половине пятого, за пятнадцать минут наладил, а ты спал в душевой.
— Я — грелся! Откуда знать, что маслопровод забит? Случайность. Я двадцать лет с дизелями…
— Лошадь двадцать лет почту возила, читать не научилась… Пиши! — Решив за полминуты один вопрос, он переходил к следующему: — Балобаев, вчера пил? А ведь у нас «сухой закон» не отменен. — Боцман пытался придать бандитской роже вид административной рачительности и становился похож на волка из детской сказки, переодетого в бабушку: — Уходи, парень, по собственному желанию.
— Всего полстакана, другие вон…
— Другие работать умеют, — Боцман рыкнул, щелкнув крепкими зубами, плечо вперед, грудь колесом: — Мишка ночью сорок метров набурил, у него третий разряд, а ты с пятым всю смену гайки подкручиваешь.
У Клюшкина глаза как помидоры. Боцман видит их и хохочет:
— Камушки с горы катаем? Бильярдом развлекаемся?!
— Взрываем. Сыплет и сыплет… Там сай, — сипло оправдывается Клюшкин.
