— Не в обиду, Васильевич, не сможем!
Сашка не поверил ушам, он тряхнул головой, шальными глазами уставившись на бригадира. Леха Быков стоял перед директором и отказывался от денег. За свою славу испугался?!
— У нас, считай, полбригады — ученики. И так в прошлом месяце мы их, как щенят в воду, выплывет — не выплывет… Сломаем ребятишек… Подучить их надо, — оправдывался Леха.
Сашка кинулся к столу. Его трясло. Выкинул вперед ногу на каблук, раскрытую ладонь вождистски — к директору. Его голос срывался от негодования.
— Васильевич, ты кого слушаешь? — повернулся к бригадиру: — А ты по какому праву решаешь за всю бригаду? Это я говорю, Сашка Кравцов, сделаем, Васильич!
И тут Сашка заметил — что-то изменилось вокруг. Оглянулся: директор сидел с вытянутым лицом. Плутоватое лицо Индюка точь-в-точь походило на директорское. И все, знавшие Кравцова и Быкова не первый год, глазели на них с удивлением и опаской.
— Это я говорю, Васи…
Он замолчал под странными этими взглядами. Директор шумно вздохнул и растерянно посмотрел на бригадира.
— Хорошо, хорошо, Алексей Михайлович! Мы после потолкуем… Извините, ребята. В другой раз… дела.
Они вышли. Сашка еще подрагивал от возбуждения. Подскочил к бригадиру и дернул его за плечо. И Леха повернулся к нему своей самоуверенной, насмешливой рожей, будто не было предыдущих семи месяцев. Вновь глаза его были резки и пронзительны. Все злые, обидные слова вылетели из головы проходчика. Так ничего и не сказав, широкими шагами Сашка направился к выходу. А в спину ему полетел резкий и наглый голос бригадира Леха Быков:
— Я тебя изуродовал, я тебя и выправлю!
Сашка обернулся, споткнувшись, как в нокдауне, а он добавил с такой знакомой быковской усмешкой:
— Никуда ты от меня не уйдешь!
Сашка шел по коридору и ругался, выбивая каблуками гулкие шаги.
Сломался бугор!
Сломался?!.
Сломался?..
Толкнул сапогом стеклянную дверь конторы, она распахнулась и заскрипела за спиной ржавыми пружинами, раскрываясь то в одну, то в другую сторону:
«А сло-мал-ся ли?»
