Последний раунд | страница 23



В забое Индюка рвались шпуры. Он в такт взрывам клевал носом и загибал пальцы на руке. Сашка молчал и все думал: как Лехе удалось затащить перфоратор наверх по отвесной скальной стене?

Нужно было начинать новый цикл работ в забое. Кравцов встал.

— Вперед, орелики! — сказал тихо. Липкая усталость подгибала колени, тянула к земле. Он тряхнул головой, ударом кулака насадил каску по самые уши и закричал:

— В забой, «мои головорезы»!

Валерка поднялся, оттолкнувшись локтями от борта, пробормотал:

— Разорался… — но первым подхватил топор, скобы и торопливо кинулся к забою.

И снова скрежетала по породе коронка буровой штанги, хлестала из шпура вода со шламом, струилась по лицу, где-то под резиновой робой нашла ход и заливала сапог. Снова Сашка с учениками набивал шпуры взрывчаткой, стягивал в пучок пряди бикфордова шнура, запаливал, уходил и считал толчки взрывов.

Оставалась последняя, но целая неделя. Быков перехватил звеньевых перед сменами. Оказывается, успел проверить их работу. Сашке отрывисто сделал несколько замечаний. Отвел в сторону Индюка. Звеньевой морщил нос, пучил глаза:

— Уй, Михалыч, радикулит замучил. Вчера полез в забой — как стрельнул на полпути…

Сашка замер с залипшим к губе окурком, вытянул шею. Знакомая ситуация на новый лад: как всегда, не дотерпел, заюлил Индюк. Начал гнать брак в надежде, что бригадир все равно добьется своего и выработку примут.

Видел Кравцов, как задергался Быков. Ждал, что устроит звеньевому разнос на прежний манер. Но Леха только пробурчал, заикаясь:

— Опять халтуришь? Чтоб от устья до забоя всю выработку перекрепил…

Попробуй поднимись, пока не сделаешь, — без премии оставлю… — И все-таки недотянул, сорвался: — Вниз го-ло-вой спущу! — просипел, скрежеща зубами.

Через сутки, не глядя в жалкие глаза Индюка, он полез проверять крепление выработки. Осунувшегося проходчика с въевшейся в небритое лицо грязью, мотало от усталости. Индюк, сидя в кандейке, клевал носом и молился про себя, чтобы сошло с рук забракованное крепление.

Сашка накрошил в ладонь черствый хлеб, нагнулся, подставил звеньевому к лицу. Задремав, тот тыкался носом в ладонь, и звено давилось от смеха. Вошел бригадир и даже не усмехнулся, оттолкнул ногой Сашкину руку, хлопнул дремлющего проходчика рукавицей по спине.

— Отдыхай! Но завтра левый борт, где большие щели, обошьешь досками…

И впредь смотри…

Индюк тяжело поднялся и поплелся на руддвор. Ноги в хлюпающих сапогах путались, спотыкались.