Черной беззвучной тенью в кабинет скользнул негритенок-бой. Протянул сенатору на подносе визитную карточку.
Аутсон прочел:
АРТУР БАКМАЙСТЕР
Профессор-радиолог
А на обороте бледным карандашом:
«По поводу нью-йоркской загадки».
«Шарлатан, — подумал Аутсон, — один из тех, которые тысячами обивают мои пороги. Пользуясь случаем, надеются выманить тысчонку — другую долларов. Не приму», — решил сенатор. И вдруг, не отдавая себе отчета в поступке, кивнул утвердительно головой.
Выдрессированный бой широко распахнул дверь. Стремительным броском влетела в кабинет маленькая фигурка и замерла у стола сенатора. Аутсон вскинул глаза. Перед ним стоял урод, горбун-карлик.
«Теперь уже поздно, не прогонишь», — подумал, раздражаясь, сенатор.
Резким жестом указал на кресло, приглашая садиться. Горбун сел, как ребенок, подтянувшись на высокое кресло на руках.
— Говорите! — резко приказал сенатор.
— Я найду виновника нью-йоркской глухоты, — неожиданна гулким басом ответил горбун.
Он говорил спокойно и уверенно. Сенатор посмотрел на него с интересом.
— На каких условиях вы согласны помочь комиссии?
— Я американец, сенатор. Я не могу допустить, чтобы это новое оружие попало в руки наших врагов. А это оружие, и страшное оружие! Вообразите страну нашего потенциального врага, оглохшую в первые минуты войны.
— Значит, вами двигает только патриотизм? Замечательно! Величественно!
— Не только патриотизм, сэр. Вы слышали — я американец. Значит, прежде всего я деловой человек. Миллион долларов, и я разгадаю эту загадку!
Аутсона поразила громадная сумма требуемого вознаграждения. До сих пор еще ни один шарлатан не заводил разговор о миллионах.
«Если это и авантюрист, — подумал сенатор, — то из крупных. Ухо надо держать востро».
— Я заплачу вам два миллиона долларов, если предложение ваше серьезно! Но что можете сделать вы, когда в данном случае бессильны лучшие ученые Америки и Европы?
Аутсон подвинул Бакмайстеру только что прочитанный доклад научной подкомиссии. Горбун перелистал его небрежно и, презрительно улыбаясь, ответил:
— Все ваши ученые — ослы. Эта загадка по плечу одному мне, Бакмайстеру.
— Если это не тайна, объясните, откуда у вас такая уверенность?
Горбун опустил голову и долго молчал, видимо, собираясь с мыслями. Воспользовавшись длительной паузой, сенатор с любопытством разглядывал уродца.
Тщедушное, изуродованное горбом тельце, казалось, с трудом несло тяжесть громадной головы. Оттопыренные, как крылья нетопыря, уши, выпуклый, нависший над глазами лоб, переходивший в лысину, и острый, треугольником, подбородок уродовали лицо профессора, делая его жутким и отталкивающим. Уголки тонких губ то и дело дергались в злой и презрительной усмешке. По-обезьяньи близко посаженные маленькие глазки ежеминутно беспокойно перебегали с предмета на предмет. Но когда взгляд их встречался со взглядом сенатора, Аутсону делалось как-то не по себе, и он отводил глаза в сторону.
