Желтый караван | страница 91
— Играть так играть, — Ржевский налил себе джина.
— Ты с этой Лелей спал? Так, по-честному?
— Нет! Даже как-то ни к чему!
— Ну вот. А этот листочек-то, твое письмо к ней, со сладкими воспоминаниями. Не ожидал? Вот на этом Лелька с тещей и Василька нашего словили. Нервный он, ревнивый шибко, Василий-то. А тут то ли Лелечка намекивала, не знаю, но к тебе он уж сильно не ровно дышал. На том и поймали.
— Интересно! Покажи-ка! Что я написал?
— Нет. Покажу, когда Тишкин Лельку привезет. Мы с ним сегодня из дурдома драпанули. Я насовсем, он — в отпуск. Для интимных бесед с супругой. Ты попей чуть-чуть, а потом я тебя спрячу. Свистну потом.
— Чтобы такую роль сыграть, надо бы поучить текст.
— Настаиваешь? А зря! Начинаешь мне не нравиться. Признайся уж, как другу, заезжала к тебе сегодня Лелечка-то?
— Нет. Не в этом дело. А почему я ей не мог написать? А вдруг?
— Ну ты дуб! Да такие письма в позапрошлом веке писали! Ты, во всяком случае, не напишешь. Еще б ты этой своей балерине с крокодилами так написал! — «Буратино» было захохотал, но смолк. — Ты не с паровозом дело имеешь, Сэрж! Почерк я твой потрудился изучить! Расписочку мне писал! Заспал?
— Чего-то помню. А? Надо же! Получается, у вас обмен? Животные твои у Лели, а письмо у тебя?
— Умнеешь быстро. Прямо на глазах. А еще что скажешь?
Ржевский тоже усмехнулся одним ртом. На шее бились артерии.
— Сколько у тебя фальшивых бумажек, Слава! Фальшивое письмо, фальшивое удостоверение! Я, между прочим, могу и взаправду письмо написать. Даже, кажется, написал и где-то здесь мог потерять. А? И могу даже с тобой поменяться. А что? Тебе, наверно, с настоящей-то милицией ни к чему встречаться?
— А ты позвони! Вон — ноль два! — «Буратино» встал.
— Да я бы давно позвонил, конечно, если бы…
Вот тут, наконец, «Буратино» наклонился через стол и ударил Ржевского ребром ладони по шее сбоку. Точно в середину. Звук был тупой и слабый.
Ржевский обвалился со стула.
Из-за края стола была видна теперь только его серая, неподвижная рука.
— Ах ты мать! — «Буратино» озирался. — Теперь этого прятать! Ну, Лели-Васильки! Недержание речей! Падлы!
Он обошел стол. Изо рта Ржевского текла слюна. Он слабо стонал, открывал и закрывал глаза.
— Тебе, Сэрж поганый, выспаться надо было! Ишь меняла! Скотина бухая! В какой бы чулан тебя сволочь?
— Сам… сволочь! — прошептал Ржевский.
«Буратино» ногой ткнул ему в зубы. Изо рта Ржевского теперь потекла кровь. Губа лопнула.
— Места тут много, погоди-ка… — «Буратино» прошел в коридор.