Здесь кружится все и качается,
сливается и суетится.
Едва начавшись — кончаются
солнца, цветы и птицы…
— И это тоже ваш сын написал? — равнодушно спросила ординаторша Марина Васильевна — черноволосая бледная девушка с огромными безжалостными глазами. Она держалась прямо и задирала подбородок.
— Он! А как же?! — Макар Макарович ткнул толстым пальцем в историю болезни: — А вот и Тишкин, что ночью-то поступил! Смотрите, должность-то у него: «заместитель руководителя коллектива»! Очень прилично! Сам его смотреть буду.
— В дневнике про него пишут, — Ирина Владимировна (другая девушка — доктор — тощая блондинка с лисьим личиком и голубым взглядом) с трудом приоткрыла пальчиками-косточками «Тетрадь наблюдений» форматом с половину двери. — Вот: «Тишкин с часа поступления спал плохо, контактировал с больным Махорским, ударил больного Александрова, считает себя шизофреником, вместо портрета Бехтерева видит, как говорит, голую женщину, от чего плачет».
Макар Макарович нажал кнопку:
— Новенького мне давайте!
В кабинете, неуютно освещенном из-за темной погоды десятком мигающих люминесцентных ламп, помещались три стола, три стула и три шкафа и все это было переплетено и укутано дикорастущими, цветущими, сохнущими домашними лианами, плющами и бобами. В зарослях тикали часы, шуршали жуки и вскрикивала радиоточка. Иногда казалось, что там прячутся папуасы. На стенах — произведения пациентов: тоскливый, слезами размытый весенний пейзаж, другой пейзаж — безлюдная, бесконечная улица. Сквозь заросли еще глядел воющий волк и просвечивали голубые зубы голой ведьмы. Ничего веселого.
В кабинет пропустили Тишкина.
«Ишь! Физиономия-то! Порода! Кастильский монах прямо! Длинное лицо, длинный же, тонкий нос. Наружные углы глаз опущены».
«Ишь! Психиатр! Жирный, лысый. Глазки хитрые. Этот берет!»
— Здравствуйте! К вам?
— Да! Меня зовут Макар Макарович.
— Очень приятно! Я очень внимательно вас слушаю!
— Василий Яковлевич, ваши жалобы. Жалобы на здоровье есть?
— Видите ли… ммм… меня оклеветали.
— И что же с вами от этого случимшись?
— Вы задаете вопрос… ммм… ироническим тоном. Это неэтично.
— Насчет тона вам показамшись. Все-таки ваши жалобы.
— В последнее время, только это очень серьезно в связи с тем, что меня оклеветали, у меня появились, ммм… видения.
— И что же стало видеться?
— Ммм… женщина.
— Одетая?
— Вы продолжаете издеваться над больным человеком?
— А вы над Бехтеревым? Нет, я уточняю. Итак, женщина?
— Именно! Мне виделась моя супруга. Она, если вас интересует, раздетая ничем не хуже. Она… ммм… казалось мне… бегала и летала.
