Я увидел глаза «старика» и увидел, как шагнула поспешно Тоня, словно пытаясь заслонять от бородача картину за стульями.
— Давайте, давайте!
— Даем, даем, — без всякой интонации сказал «старик», хромая, поплелся в угол, оттащил за «рога» сцепившиеся стулья, выпростал картину с Тамарой. Перевернул. Я подумал тут, что он мог бы спрятать ее подальше. Но ведь не спрятал.
Тамара, молодая, спокойная, сидела, бросив небрежно руки на колени и глядя нам в глаза. Взгляд ее был умен, изменчив, всепроникающ… словом, она была совершенно живой!..
Однажды в гостях я листал альбом, посвященный истории костюма (Гольбейн и Ренуар, Энгр и Мемлинг), и вдруг встретился взглядом с кем-то. Я опять сдавил и выпустил затем на волю пачку слившихся в серое полукружие страниц. Мелькнули букли, кружева и меха и опять — тот взгляд, заставивший отшатнуться. Потом я медленно, осторожно, даже почти со страхом, нащупал ту, сто сорок девятую страницу. Она смотрела. Мудро, чуть грустно, иногда — лукаво, и готовы были вздрогнуть и раскрыться, а иногда насмешливо изгибались шершавые, сухие, казалось, губы…
«La belle Ferronnière». Авторство оспаривалось. Для меня же не было вопросов. Это мог быть только Он — Леонардо…
— Но… эту тоже вы написали?!
— Я, — сказал «старик».
— Да-да, конечно! Тоже вы… но… Бывает же! Что?! Никто не понимает?! — бородач оглядывал нас по очереди. — Вы что?! Вы не видите?!
Он ходил вокруг картины, сунув ее на мольберт поверх той, убитой им Тони, касался короткими, ласковыми жестами то плеча «старика», то подрамника, и движение его манжет напоминало кружение бабочек вокруг букета.
«Старик» же глядел вниз, заглядывал в свой портсигар, в котором уминал сигареты, давя их как клопов.
— Да, — кивнул он, — эта пойдет!
— Пойдет! — бородач махнул в окно. — Нет ей смерти! Хоть…
— Хоть милиционера с наганом ставь, — кивал «старик».
— А вы уезжайте, — шепнула мне Тоня, — не надо на него такого смотреть. Я уж потом его… скажу, мол, опять встану, будем работать… я знаю… дите малое…
— Может, не надо сжигать? Спрятать, отдать?
— Нет. От них не спрячешь. Да и вообще ее не спрячешь. Видите же.
На лестнице я наткнулся на Галю с Николаем Николаевичем на руках.
— Вы уезжаете?
— Да. Сложные вы люди, но пока не спятили. Все даже очень здоровые. Эмоционально адекватные. Способные, даже слишком. Пошли-ка!
Мы стали спускаться по лестнице. Николай Николаевич висел у Гали на локте кольцом — здоровенный, как автопокрышка.
