В городе вы слышите глубокой ночью метро в глубинах земли. Иногда возникает шорох шин под окном. Загудит вода в трубах за пять этажей отсюда. Пронесется шорох от включившегося холодильника, пролетит за окном неразборчивый шепот веток. Ночь бежит слабо и редко звуча, вдруг прерываясь воплем ранней электрички. В этом доме я слышал только звон крови в ушах, удаляясь в сон. Глаза еще были открыты, и в косом окошке на абажуре я угадывал тонкую вязь сада, молочное пятнышко поля. Кладбище за полем слилось в короткую светлую черту. Слились в черту и небо, и могилы, и те… кто там недавно оказался-то? Пал Палыч. Учитель…
Я уловил движение.
Словно сдвинулась яблоня в саду.
Я не шевельнулся. Только вытаращился.
Одна из яблонь в саду двигалась. Тень ползла по окошку на абажуре, а затем какое-то движение, тихое и неопределенное, возникло и в комнате. Потолок, скупо освещенный неживым светом, чуть потемнел на миг.
Я рывком сел.
Весь пол под окном был покрыт лунным светом.
Я услышал шаги. Вспомнил, что видел из окна след, призрак похороненной метелью дороги, уходившей через сад к кладбищу. Слабые, как звук от падения листьев на жестяную крышу, шаги эти приблизились, и показалось, что и окна коснулась иссохшая рука и будто тень от клочка тумана пронеслась по комнате. Потом все исчезло, а я сидел и вертел головой, и лунный свет лежал у самой кровати — разлинованный щелями половиц, небрежно брошенный на пол лист рукописи гигантов, покрытый неведомыми мрачными знаками которые начертали в ночь луна и сад.
Я ждал и услышал шаги снова. Вытянулся, прижался ухом к ледяной спинке кровати. В ухо проникла звучащая на одной низкой ноте пустота дома, и тут же возникли ритмичные удары. Колокол? Маятник? Прозвучал короткий, жалкий вой, оборванный железным ударом. Молчание. Я чуть не раздавил ухо о раму. Опустил голову на подушку.
«Покойников не бывает, — думал я бессвязно, — в смысле ходячих покойников не бывает. А щеколда на двери вроде бы крепкая? …Не! Сплошная уголовщина!»
Видно, этот вывод успокоил меня окончательно.
После зловещей лунной ночи медленно наступил серый рассвет. С каплями на стеклах, с южным сырым ветром. Мне долго казалось, что, кроме моих осторожных шагов и шороха моей одежды, в доме нет звуков. В окно я видел, что дорога, которая ночью вела прямиком на кладбище, почему-то исчезла, и от ночного гостя тоже не осталось следов.
Наконец я услышал шепот Гали за дверью:
— Да ты что?! Разве можно так стулья драть?! Они же тебя выгонят! И где же ты тогда будешь жить?
