Двадцать лет назад! Что осталось от базы за это время? Но это единственный шанс, и верить в него надо.
— Соберем развалины, — успокаивал Альбанов, — починим каяки и нарты. А через год можно подумать о Шпицбергене или Новой Земле.
Вдумайтесь как следует в эти слова: «Через год можно подумать о Шпицбергене или о Новой Земле». Через год! А Шпицберген и Новая Земля тоже еще не спасение, в те времена это столь же пустынные полярные архипелаги.
И они снова шли. А льды ползли им навстречу и относили в сторону. «Если я благополучно вернусь «домой», — всматриваясь в бескрайнюю ледяную пустыню, думал Альбанов, — поступлю на службу куда-нибудь на Черное или Каспийское море. Тепло там... В одной рубашке можно ходить и даже босиком... Неужели правда можно? Странно... Сейчас здесь так трудно себе представить это, что даже не верится этой возможности. ...Ах, зачем я пошел в это плавание, в холодное, ледяное море, когда так хорошо плавать на теплом юге! Как это глупо было! Теперь вот и казнись, и иди, иди, иди... подгоняемый призраком голодной смерти. Не искушай судьбу: так тебе и надо, и ты даже права не имеешь жаловаться на несправедливость ее. Сегодня вот предстоит у нас «холодный» вечер, так как топлива нет нисколько, не на чем даже будет натаять воды для питья. Все это только справедливое возмездие тебе, не суйся туда, где природа не желает допустить присутствия человека. Мечтаешь ехать на теплый юг, когда ты еще находишься в области вечного движущегося льда, далеко за пределами земли. Ты еще доберись сначала до оконечности самой северной земли... Доберешься ли?»
Наконец под ногами была «оконечность самой северной земли», но для большинства из них она стала могилой.
28 июня случайно наткнулись на беглецов. Те с плачем бросились в ноги. Альбанов простил их, хотя до этого, сразу же после побега, обещал своим спутникам собственноручно пристрелить их.
Путь от острова к острову оказался еще более трудным, чем путь по плавучим льдам. В проливах на каяки нападали моржи, отряд все больше смертельными тисками сдавливало отчаяние, с каждым днем Альбанову все труднее становилось заставлять своих спутников идти. Четверо налегке шли берегом (из-за беглецов в свое время пришлось бросить один из каяков, и это поставило отрад перед новыми проблемами), четверо с грузом в каяках — морем. Но однажды на условленное для встречи место береговой отрад не пришел. А через день хоронили матроса Нильсена.
