Майя не могла произнести ни слова. Она понимала, что бывшая старуха говорит правду, но не видела ни единого способа избежать предначертанной ей судьбы. У нее не было жилья, не было надежды на жилье, не было даже иллюзии в виде ипотечного кредита: одна знакомая финансистка популярно объяснила Майе, почему ей не светит расплатиться с банком вплоть до пенсии, и то при отказе от всех удовольствий дороже «Макдоналдса».
– Уехать бы тебе куда-нибудь, – по-медицински сухо констатировала Глафира, глядя на свою поверженную компаньонку. – А за Никиткой я тут присмотрю.
Майя издала не то смешок, не то всхлип: она и не сомневалась, что Глафира использует ее отъезд, чтобы окончательно отбить у нее ребенка. Но ею вдруг овладело то безразличие, которое бывает у тяжело больного человека – безразличие ко всему, кроме того, останется она в живых или нет.
Глафира на некоторое время вышла из кухни, а вернулась с бумагой и ручкой.
– Вот, – сказала она, написав на листке какой-то адрес и имя, – это одна моя старая знакомая. Лет сорок не виделись, наверное. Да не бойся, она на меня не похожа, вы с ней поладите.
– А ты уверена, что за эти сорок лет она не переехала? – спросила Майя, вытирая слезы и читая адрес. – У нее телефон вообще есть?
– Сорок лет назад не было, а сейчас, должно быть, есть, только я его не знаю. Но если она переехала, ты просто снимешь комнату у кого-нибудь другого. Там, понятное дело, многие сдают.
Майя продолжала скептически смотреть на адрес:
– Город-то не курортный, там при Союзе военная база была.
– Что у моря – все курорт, – резонно рассудила Глафира. – Да и дешевле небось, чем в Сочах каких-нибудь. А военная база там вряд ли осталась: Союза уже нет, ничего, что было, нет, значит, и базы нет.
Майя подняла голову: у Глафиры был прежний голос. Оплакивающий прошлое, несчастный старушечий голос. На какой-то момент в ней по привычке проснулось сострадание, но при виде холеной молодой женщины с холодным взглядом Майя стиснула зубы.
– Я подумаю, ехать мне туда или нет, – с достоинством ответила она, пряча адрес в карман.
– Подумай, – бросила Глафира, поворачиваясь к ней спиной. – Подумай и поезжай.
И Майя осознала, что и на сей раз она не посмеет ослушаться старуху.
