— Ну, и ладная! Ну, и баская!
Не похерить, не сгасить,
Ни запугами, ни острастками
Атамановскую прыть!
А и что-ж ты, палач, на расправу не скор?
А и что-ж ты, палач, опустил топор?
А и что с палачем ныне деется,
И с чего ныне кровь не безделица?
Аль прожгло слепоту-глухоту да смрад?
Отчего твои руки, палач, дрожат?
Затрубил трубач,
Начинай, палач!
И взметнулся он, — и охнул
Сброд прислужный и кричат,
Как топор широкий грохнул
У царева у плеча.
— Взбесновался что ли, леший!
Не бывало никогда!
И над царской дышат плешью,
А народ-от кто — куда!
— «Промах! Дьявол!»
Как спросонка
Руганул палач судьбу.
— «Ты дозволь-дозволь мне, жонка,
Во едином лечь гробу!»
XI.
Ой, и мчатся дни-быструхи
Неугончивые,
Не успеешь оглянуться
И очухаться.
Заходили Русью слухи
Переметчивые,
Из конца в конец метнутся,
Дослухайте-ка:
Сгиб палач у покрова,
Умирал, зарок давал:
— «Ты сними-сними, кровяник-топор,
Мой великий грех-зазор!
Ты сумей, сумей до самых плеч
Кривде голову отсечь!
Чтоб на белом на свету-свету,
Позабыли маету!»
— Вон что бают до ночи
Малыши, бородачи!
Видно, молвь то неспроста,
Значит будет вольгота!
XII.
Звонко, звонко утро дышет, —
К чорту сны и марево!
Залихватски солнце вышло,
В гусли загуслярило:
— За работу, с песней красной,
С думами сокольими,
Чтобы молвить: не напрасно
Жили-своеволили!
