Толпа стояла выше бесчинствующей воды; кто-то бегал, рыдая, вглядываясь в несущуюся реку. Кто-то просто смотрел. Hекоторые сидели, с разбитыми окровавленными головами, мокрые, раненые. Где-то завыла одинокая сирена, и умолкла, осеклась. - Такое у нас часто происходит, - объяснила Ванила, - на месте Крещатика раньше протекала речка Ярость, причем течение у нее было таким сильным, что сидя в лодке можно было перемещаться со скоростью, в два или четыре раза быстрее, чем на лошади! Потом Ярость заключили в коллектор, но периодически она вырывается наружу - или ее выпускают какиенибудь экстремисты. - Какой кошмар, - сказал я. - Человек привыкает ко всему. - Какая банальность. - Да, не очень складный диалог получается, - заметила Ванила, - Hо здесь нам делать нечего. Пошли лучше в театр. - А где он? - Вот, рядом.
И действительно, на противоположной стороне яркой коробкой стояло здание театра. Его стены были сплошь обклеены афишами, черно-белыми и цветными фотографиями из спектаклей, рекламой шведского нафталина и плакатами, наглядно пропагандирующими преимущества отечественных спичек перед иностранными. Из содержания этих плакатов получалось, что стоит зажечь одну единственную спичку здешнего производства, как пожар раздуется на весь мир! Я решил во что бы то ни стало купить такие спички, чтобы в качестве сувениров отвезти домой, в милую Францию... И тут, при воспоминании о родине, на мои глаза начали наворачиваться слезы, и потекли ручейком по асфальту, направляясь к решетке коллектора, вделанной в черную брусчатку шоссе. - Пошли в театр! - сказал я, - Я не хочу, чтобы люди видели, как я плачу! - Понимаю, - ответила Ванила.
Мы перешли через улицу, и направились к маленькому окошку кассы, которое было расположено сантиметрах в тридцати от земли. Входная дверь вообще не наблюдалась. Я собирался лечь, чтобы заглянуть окошко, но Ванила остановила меня, скинула со своей ноги обувь, и приблизив ногу к окошку, начала шевелить особым образом пальцами. - Язык жестов? - предположил я. - Да, разработанный специально для общения с театральными кассиршами. Сейчас я попросила два билета на текущий спектакль. - Прямо сейчас что-то идет? - Там постоянно что-то идет, нон-стоп. Как у вас в кинотеатрах. - А что сейчас? - Пьеса-монолог "Погребенный заживо". - О! - я оживился, и даже подпрыгнул от радости, щелкнув в воздухе каблуками друг о дружку. А потом спросил: - Hо как же мы войдем?
