— Нет.
Все тягостно помолчали.
— С кем вы столкнулись? — Продолжил Гиммер.
— Черт разберёт. Кажется, красные.
— Много их?
— Не знаю. Судя по интенсивности огня, минимум, не меньше нас. У них был ручной бомбомет, и возможно, пулемет.
— Зачем приняли бой? Почему не отступили?
— Это был не встречный бой, — засада. — Устало объяснил Краузе. — Мы сразу потеряли двух лошадей, Жемчужина ранили. Если б не он, нас бы всех там разом положили. Спас казак…
— Что еще можете сказать?
— Более, ничего. Правда…
— Да?
— За мной не было погони. Я пошел не назад, а вам наперерез. Знал, что вы свернете вправо. Прикинул, что так или иначе, выйду на ваши следы. А свои замел ельником, вы знаете как я умею. Но в лесу я видел кого-то…
— Кого?
— Не знаю. Человек. Мелькнул и пропал. Я потом долго лежал, но больше никого не видел.
Гиммер на мгновенье напряженно замер, осмысливая.
— Красные на нас до сих пор не вышли… Может, случайная засада?.. Не именно на нас?
— Кто знает. Но мы их довольно сильно потрепали. Я сам точно снял несколько человек. Раненные могли их замедлить. Могли вообще переменить их планы.
— Да… — Гиммер неопределенно кивнул — Категорически мало данных… — Он обернулся к Эфрону и Гущину. — А вы своей стрельбой прямо-таки хотите вывести на нас погоню. Гущин!
— Я, штаб-ротмистр!
— Идите к конвою, и скажите унтер-офицеру Овчинникову, чтоб он прислал сюда второй взвод, а этих — в лагерь, греться. Слишком лютый мороз. Мы не сможем долго держать заслон, иначе поморозим людей. Надеюсь, у всех врагов в округе та же проблема. Между боем с людьми и погодой, всегда лучше второе. К ночи оставим только часовых…
— Думаете, сегодня обойдемся без визитов? — Спросил Гущин.
Гиммер поднял глаза к холодному небу.
— Темнеет, луна будет ущербная. Идти ночью в лесу, — оставить глаза на первом суку. Выполняйте.
— Есть! — Гущин Вскочил, и побежал к лагерю, по лошадиной протопке.
Гиммер повернулся к Эфрону.
— Борис Викторович. Прошу об одолжении: пройдите аккуратно округ лагеря. Посмотрите, нет ли рядом с нами чужих глаз. А уж потом на отдых.
Эфрон гибко поднялся.
— Сделаю, Клементий Максимыч.
Шли с перекатной арьергардной заставой. Это значило, что конвой шел своей скоростью, медленно бредущих груженых лошадей. А Медлявский, Гарткевич и Гущин, отставали, устраивали засаду, и ждали некоторое время — не догонит ли более ходкий, не связанный грузом противник. А потом снова пускались по оставленным конвоем следам. Было ясно. День блестел, пронизывая солнечными лучами дыры в еловых ветвях, создавая резкую картину светотени.
