— Вы говорите, будто бы я бездумный, только оттого, что подобно вам, я не вхож в досужие домыслы.
— Ох, Гарткевич. Вас бы в лабораторию к профессору Павлову на опыты. Чтоб собак не портить. Дивное дело, человек за всю жизнь выработал только один условный рефлекс, — жать на пуговку спуска. Вы автоматон, гарткевич! Вы бездумный придаток к своей манлихировке и пулемету.
— Лучше быть полезным придатком, чем бесполезным балаболом. — Отбил Гарткевич.
— А, зряшное дело!.. — Махнул рукой Медлявский. Однако, какой мороз…
— Разве? Не чувствую. — Удивился Гарткевич, и самодовольно продолжил. — Видно это из-за моей шубы. Еду в ней будто в персональном вагоне. А? Посмотрите какой мех. Приобрел по случаю в магазине купца Володина в Пинеге. Люблю хорошие вещи. Не зря деньги уплачены.
— Почему Володина? — Удивился Медлявский. — Там же вроде два брата?
— Одного убили. Бандитский налет. Давно уж как было.
— А-а.
Медлявский хотел спросить еще что-то, но его прервали раскатистые звуки далеких выстрелов. Стреляли нестройно, но часто, — впереди был бой.
— Головной дозор! — Воскликнул Медлявский.
Гарткевич перетянул свой пулемет из-за спины, — Ну началось, помогай Боже!
* * *
— Твой хозяин выбыл, но и я наездник не из последних, — Азанчеев ласково хлопнул коня Жемчужина по шее, и залез в седло, — вставай малыш!
Он поднял коня уздой, — конь протестующе всхрапнул, дернулся, но буянить не посмел, почуяв над собой твердую руку. Азанчеев развернул коня, и тот пошел, рыхля копытами снег. Выйдя из-за деревьев Азанчеев рывком дал в галоп, и направил коня через дорогу, на ту сторону, откуда они сам недавно помогал выбраться покойному Жемчужину. «Здесь и положат», — мелькнула мысль, но — обошлось. Пара запоздалых выстрелов вспорола воздух за спиной. Войдя в лес Азанчеев дал чуть вглубь, и начал забирать вправо, выходя параллельно дороге и копошившейся в лесу засаде.
Разбегавшиеся деревья вдруг открыли ему человека, в треухе, с японской винтовкой, и тут же — дальше, цепью увидел еще нескольких.
Человек испуганно раззявил рот и начал поднимать винтовку. Пистолет Жемчужина был уже в руке, — Азанчеев направил его в грудь противнику, и выжал спуск. Все перед Азанчеевом заволокло сизым дымом, — револьвер был на дымном порохе — а человек уронил винтовку, и кулем рухнул вниз. В цепи закричали. А конь уже нес Азанчеева дальше. Он неуклюжей в перчатке рукой, снова взвел револьверный курок Смит-Вессона. За что казак любил эту неуклюжую архаичную конструкцию?.. Где-то рядом хлестнул выстрел.
