— Краузе, тяни тебя по лавке! — Его дернули сзади за плечо, и оторвавшись от винтовки он увидел свирепое лицо Азанчеева, — Прапорщик! Очинсь! Уходим!
— А Жемчужин? — Пытаясь вернуть ясность спросил Краузе.
— Готов казак. Щепа в метр под сердце, — чертов бомбомет! Аппель, и ходу отсюда!
Краузе хотел сказать, что бомбомет он подавил. Но в голове опять поплыло «это не он», и он промолчал.
— Слушай сюда, прапорщик, — дернул его Азанчеев. — Наши уходят в лес, по этой стороне. Бери коня Уходи обратно по дороге, постарайся добраться до них. Только этих с собой на хвосте не приволоки. Так-то след конвоя они увидят, но может в лес и не пойдут.
— А вы?
— Возьму коня Жемчужина, и попробую увести их в сторону от конвоя. Ты с ним не совладаешь, он без хозяина норов покажет… Если эти тут шли случайно, может и втянутся за мной. А конвой пока подальше в лес уйдет.
— Что же, поручик, я вас тут брошу? — Возмутился Краузе.
— А вы хотите как тамплиеры: вдвоем на одного коня, чтоб нежно обнимать меня сзади? — Фыркнул Азанчеев. — Отяжелим коня, и погибнем. Дуйте к нашим, прапорщик. Это приказ. А уж я этим покручу хвосты. Ну, идите.
— Слушаюсь, поручик. Удачи.
— Удача, — второе имя гусара. Увидимся, Краузе!
Краузе поднял винтовку, и побежал назад, проваливаясь в снег и стараясь огибать деревья, чтоб не скользить на занесенных снегом корнях. Азанчеев подтянул к себе карабин. Поправил, взятый у Жемчужина старый длинноствольный Смит-Вессон одинарного действия, и начал сколь можно быстро перезаряжать свой Наган. Противник бодро стрелял, поражая окрестные ели. Похоже он пока не заметил, что ему не отвечают.
Коновой растянулся по дороге длинной змеей. Упрямые работящие лошадки, нагруженные ящиками, всхрапывали, таща поклажу. Тихонько переговаривались между собой соседние солдаты поводыри, пуская из рта облачка пара. Те что поопытней, молчали, берегли тепло.
— Гиммер, Гущин, Эфрон, и Овчинников ехали верхом в голове конвоя. Медлявский с Гарткевичем замыкали походную колонну сзади. На них была охрана тыла.
— Я никак не могу вникнуть в суть нашего приказа, — осматривая окрестности, между делом бросил Герткевичу Медлявский. — Такой ценный груз, а людей дали, всего ничего. И сам наш маршрут… Окрестности просто переполнены бандами. Видимо наверху совсем в отчаянии. А вы что думаете?
— Я понимаю приказ. — Лаконично отозвался Гарткевич. — Этого мне довольно.
— Гарткевич! — Раздраженно приподнялся в седле Медлявский. — Нельзя же, право слово, быть таким… бездумным.
