Это было захватывающе и интересно, я и не знала, что так может быть. Сама Валери имела любовника, и от меня она этого не скрывала. Но для общества мадам Дюпри оставалась безутешной вдовой. Причем ее любимым высказыванием было: «Лучше быть веселой вдовой, нежели несчастной женой», что наводило на определенные мысли.
Магическая защита особняка давала прекрасную возможность для практики моих новых способностей. Однажды, гуляя по саду, я рассматривала защитное плетение поместья и неожиданно даже для себя смогла коснуться сияющей нити. Рисунок плетения был каким-то не таким, будто что-то нарушало гармонию. Мне захотелось это исправить, словно кто под руку толкнул. Ну, я и не утерпела. Через минуту прибежали встревоженные отец и Валери с палочками наготове. Так выяснилось, что я могу не только видеть, но и управлять магическими потоками.
Через знакомых Валери организовала мне практику. Оказалось, что я способна видеть и воздействовать на неживые объекты: защитные чары на поместьях, амулеты и несложные артефакты — все, где не требовалось запредельного контроля и мощности, а также особых знаний и навыков артефактора, было мне по силам. И мне настойчиво советовали развивать это умение, чтобы стать полноценным мольфаром[3].
Однажды Валери предложила попробовать осмотреть мага, который лежал в Federation Hospitaliere de France, где было отделение для магов наподобие нашей больницы Святого Мунго, и определить причину его болезни.
Попав в палату, я подошла к изможденному телу не старого еще волшебника и сосредоточилась. Аура мага была очень тусклой, истончившейся. Болезнь я видела как грязно-зеленые и черные вкрапления по всему телу. Самые крупные были на груди. В области сердца эта гадость пульсировала и будто надувалась при каждом толчке. Фу, мерзость.
Я не могла ни коснуться, ни еще каким-либо образом воздействовать на нее. Да и не очень-то и хотелось. Подробно пересказав все, что видела, родственнику больного, мы с Валери удалились. Судя по лицу крестной и ее знакомого, они надеялись на другой результат. Уходила я с двойственным чувством. С одной стороны, хорошо, что я не могу на это воздействовать (наверняка это могло быть для меня опасно), с другой было жаль, что не могу ему помочь.
В мае 1993 мы вернулись в Англию. Родина встретила нас неласково. Мелкий нудный дождь, низкая облачность и общее неуютное ощущение от дома, в котором долго никто не жил, подпортили мне настроение. Привычно разобрав вещи, я навестила Нэйта, вручив ему сувениры и бутылку французского волшебного вина.
