Юкине замер. Маю моргнула.
— Завидуешь?.. Мне? — растерянно пробормотал он.
— У меня был брат — а теперь не осталось. У меня была мама — мамы тоже нет. Им пришлось похоронить меня. А знаешь, каково внушать сестре, что встреча с погибшим ей только снится, хотя все происходило на самом деле?! Не помнить — благо!
— Ты что болтаешь?! — внезапно заорала Кофуку в ужасе. — Замолчи сейчас же!
— Я отказался от всего этого еще при жизни, — продолжал говорить Вадим, словно не слыша богиню. — Потому что знал, что умру. Потому что все умирают! И моя мама, и мои брат с сестрой тоже однажды умрут, и я их больше не увижу. Разница была лишь в том, что я точно знал, когда болезнь доконает меня, плюс-минус день. У меня был лишь выбор, как именно я уйду из жизни… И я ждал этого! Потому что я вымотал всех: сестра не могла спать по ночам, мама постоянно мне звонила — она боялась пропустить… Семья чуть не влезла в громадные долги, пытаясь продлить мне существование. Я делал несчастными всех своих родных. Жизнь? К черту такую жизнь! Моя смерть освободила их. Я отказался от них ради их самих. У меня ничего не осталось, — повторил Вадим. — У меня есть только Ято… И ты.
— Сёмей… — тихий зов со стороны Ято заставил Вадима обернуться, но бог молчал и Вадим продолжил говорить.
— Знаешь что? Пусть у меня не осталось семьи, но я был готов назвать тебя своим отото[1]. Я даже отлупил тебя, как правильный старший брат! Ято — наш отец, мать и все остальные родственники, он для нас всё. У тебя даже есть Хиёри, твоя подруга. Это, по-твоему, тоже ничего не стоит?! Ты хочешь себе семью, но сам постоянно отталкиваешь нас.
— Юкине… — тихий голос Ято заставил всех прислушаться. — Ты хочешь вернуться к человеческой жизни — ну так кто тебе мешает? Живи, как человек… Будь им.
— И то, что ты натворил, ничего не значит, Юкине, — добавил Вадим. — Для чего еще нужна семья? Просто скажи, что ты сделал — и мы исправим это. Все вместе.
Мальчишка всхлипнул, рухнул на колени, и из него потоком полились признания:
— Прости! Прости меня! Я воровал, разбивал, завидовал и только и делал, что лгал всем. Прости меня! Мне так жаль…
Слезы струились по его лицу и падали на плечи, с которых стремительно исчезали пятна скверны. Крылья ссохлись и начали истончаться, тлея в сиянии защиты. Темным дымком взвились и растаяли глаза. И на плече ярко вспыхнула печать имени, когда Ято громко и четко позвал: «Юкине!»
Земля вспыхнула в последний раз — и в центре двора храма остался заплаканный мальчик и тяжело дышащий бог. Кожа у них была чистой.
