Матвеев замялся. Дуэльное право было на стороне противника, и он не знал, как быть в этой неприятнейшей ситуации.
— Очевидно, граф хочет сохранить за собой все преимущества, — бросил Новицкий.
— Что вы хотите этим сказать?!
Астафьев подался вперёд, и даже Кокорин придвинулся ближе.
Новицкий сам не понял, почему решился заговорить. Но, раз высказавшись, понимал, что должен продолжать. Хотя бы для того, чтобы избежать новой дуэли. Начал он неудачно, вслух высказав то, что и так понимали все четверо. Следовало быстро исправиться:
— Возможно, я неудачно выразился, но моя поспешность объясняется достаточно просто. В силу своей неопытности, господа, только начиная жить, я опасаюсь за свою репутацию. Если человек, нам доверившийся, будет убит, общество обвинит прежде всего нас — Матвеева и меня.
— На дуэли ранят и убивают, — с лёгким оттенком презрения высказался Астафьев. — На то она и дуэль.
-— Я мог бы с вами вполне согласиться, но есть одно обстоятельство. Французы говорят, что убивают не пули и не клинки, а секунданты.
— Да ты что такое говоришь, Новицкий, — вспыхнул Кокорин. — Дерутся Бранский с Мадатовым. Если один умер, другой, значит, убил. А наше дело — следить, чтобы всё шло по-честному.
Матвеев промолчал, потому что уже понял, к чему клонит напарник.
— Господа, условия дуэли обговариваем именно мы. И в случае неприятнейшего исхода именно о нас будут говорить, что мы вывели на поле человека, в общем, почти безоружного.
Астафьев потупился.
— Но сабля не подходит именно по тем же причинам, — наконец, сказал он.
Кокорин согласно закивал.
— Значит, остаются пистолеты. — Матвеев почувствовал, что они с Новицким перехватывают инициативу. Успех следовало развить.
— Пистолеты! — крикнул Кокорин, опередив собиравшегося с мыслями Астафьева. — Верно. Стреляют оба отлично. Видел и того, и другого. Здесь равенство полное.
Стали обсуждать подробности. Новицкий и тут попытался максимально отвести самые тяжёлые следствия. Здесь ему пришлось уже уговаривать всех троих. Матвеев молчал, но чувствовалось, что он более на стороне Астафьева и Кокорина. Последний волновался и повышал голос:
— Максимально десять шагов, Новицкий. Это же не то что слово пустил случайно на бале или в театре. Оскорбление намеренное, оскорбление действием, и удовлетворение должно быть полнейшее.
— Господа, я согласен, что для дуэли есть повод изрядный, — не сдавался Новицкий. — Но всё-таки хмельная ссора, за картами...
