— Шомполы в стволы... Шомполы из стволов... Шомполы на прилежащее место...
Если бы они так сражались в ущелье, конники Саддык-хана снесли бы всем головы, не дождавшись и первого залпа. Какой-то же должен быть скрытый смысл во всех перестроениях и приёмах. Воюют же русские с теми же персами, турками и побеждают...
— Приподнимайте мушкеты!..
Тяжело держать такое ружьё на весу. Тот камень, Валериан помнил, пересекала такая удобная трещина, точно нарочно приготовленная под ствол. Она шла чуть правей и ниже самой высокой точки, навстречу налетавшим всадникам в высоких заломленных шапках...
— Ухватите левой рукой под правую!..
Двоих тогда он сбил точно. Третий скатился с седла чуть раньше, чем его могла ударить пуля Ростома, так что, наверное, ему достался свинец, выпущенный соседом. Но скакал он прямо на камень, за которым притаились они с косматым; зачем другим брать его цель, когда своих было более чем достаточно...
— Мушкет на караул!..
Трижды приступали сотни Саддык-хана к цепочке камней, которыми завалили они ущелье. Трижды поворачивали назад. На четвёртый раз дядя Джимшид крикнул, чтобы те, кто ещё может, уходили быстрей...
— Прикладывайтесь!..
Вот, пожалуй, и всё. Тринадцать темпов позади, и можно целиться. На четырнадцатый можно отдать команду «стреляйте», если бы в стволе были настоящие пули...
Там-то, в горах, пули были настоящие и сабли с ножами тоже. Напарник крикнул, чтобы Ростом уходил. Он может скакать, он не ранен... Валериан стиснул зубы, вспомнив, как резво бросился он к коню. Страшно ему стало, так страшно, как никогда не было в жизни... Два десятка человек из полутора сотен осталось их, тех, что смогли подняться в седло. И они настёгивали коней, улетая вверх, по каменистому руслу высохшего к лету ручья...
— К ноге!
Пусть передохнут, подумал Валериан, а потом повторим ещё раз все темпы. И ещё раз, если останется время...
А будь у него в том ущелье хотя одна рота преображенцев, он поставил бы солдат в три шеренги. И пока вторая стреляла, третья заряжала бы ружья, сама готовясь к стрельбе. А первая — стояла бы, уставив штыки, и не нашлось бы у Саддык-хана и десятка жеребцов, что сумели бы перелететь такую преграду...
