Валериан привык к оружию с детства, так что же было равнять с собой парня, не державшего до сих пор в руках даже кинжала. Напротив, ему нравилось ощущать своё действие на эту серую несмышлёную массу, видеть, как постепенно выпрямляются сутулые спины, как всё чётче слушаются ноги при поворотах, как проворно руки перехватывают ствол, приклад, ложе, исполняя бесчисленные приёмы...
— Ружьё — от дождя! Взять!..
Через несколько темпов все ружья повисли стволами вниз, прикладом под мышку... Нет — не все. Костистый, мрачный рядовой в задней шеренге держал вроде бы правильно, но — курком по-прежнему вверх. Так затравочная полка вымокнет даже при слабом дожде... Мадатов прошёл к рекруту, поправил ружьё. Подумал и приказал ему одному повторить упражнение. Другие с удовольствием отдыхали...
На четвёртый раз и этот, последний, схватил и запомнил нужные движения. Всё было бы хорошо, но раздражало постоянное бряцание металла. С павловских времён ещё повелась эта мода — ослаблять винты, скрепляющие стальные части, чтобы бились они друга о друга при любом шевелении. Любителям чёткого строя эта музыка казалась слаще полкового оркестра. Но зачем этот стук при атаке неприятеля, Мадатову оставалось пока неясным. Да и прицельной стрельбе ходящий по ложу ствол не способствовал.
Впрочем, стрелков из преображенцев тоже никто не собирался готовить. На каждого солдата выдавали в год три учебных патрона. Наверное, решил Валериан, чтобы не пугались выстрела и отдачи. На смотрах начальство требовало одно: слитность действий если не батальона, то, во всяком случае, — роты.
— Откройте полку! — крикнул Валериан и прищурил глаза, чтобы усмотреть левый фланг задней шеренги; воздух нагрелся так, что дрожал, покрывшись мелкой рябью, будто поверхность пруда, по которой прошелестел ветер из рощи...
— Насыпьте порох на полку!..
Он вспомнил бой с конницей Саддык-хана. Тогда ему никто не напоминал о полке, о порохе, о заряде...
— Закройте полки... Оберните ружьё к заряду!..
Он стоял на коленях за большим валуном. Камень защищал его от персидских пуль и хорошо удерживал длинный ствол мушкета...
— Достаньте заряд из лядунки!..
Двадцать зарядов в патронной сумке у рядового. Может быть, даже много. Тогда, в ущелье, он успел выстрелить раз десять, не больше...
— Заряд в ствол!..
Сам он заряжал ружьё раза четыре. Потом ему помогал один из дружинников дяди, большой и косматый парень. Его ранили в ногу, он сидел, привалившись спиной к камню, кусал ус, чтоб не кричать от боли, и заряжал ружья, которые отдавал Ростому. Тогда его ещё звали Ростом...
