Юноша подозрительно покосился на нее. Ее большие глаза смотрели вполне дружелюбно. Он встал с постели и отошел в другой конец комнаты. Он был в бешенстве, оттого что оказался здесь взаперти, оттого что никак не мог справиться с поселившимся в душе страхом. От этих эмоций ему было невыносимо плохо, почти физически больно. И внезапное проявление сочувствия – от кого, от проститутки! – вызывало отвращение.
Тереза заметила его нерешительность, но истолковала ее по-своему.
– Ах, черт, ты совсем еще ребенок! Ничего не бойся, я все устрою.
Ему стоило огромных усилий сдерживаться.
– Как? – спросил он.
Она соскочила с кровати.
– Сейчас покажу. Прикрой лампу – я выгляну на улицу.
С большой неохотой – он считал, что женщина не имеет права ему приказывать, – юноша передвинулся так, чтобы спиной полностью загородить свет.
Он с настороженным любопытством наблюдал, как Тереза отодвигает занавеску и выглядывает на темную площадь. Потом она обернулась к нему и ободряюще кивнула:
– Ушли. Смотри, я тебе покажу.
Она подошла к обшарпанному комоду, вытащила из него черное платье и кинула его на кровать. Туда же полетели бюстгальтер и дамские панталоны. Потом она встала на колени и стала шарить в нижнем ящике. Юноша стоял и глядел на нее, но видел только круглые крепкие ягодицы. Он смущенно отвел глаза.
Наконец Тереза нашла то, что искала, и поднялась, держа в руках пару туфель.
– Одевайся. Мы с тобой примерно одного роста. Выйдем на улицу вместе. Все будет хорошо.
Юноша не мог поверить своим ушам. Он стоял и пялился на нее. Внутри у него вскипал гнев.
– Давай пошевеливайся! – нетерпеливо приказала женщина. – Неужели ты не понимаешь, что для тебя это единственный шанс выбраться отсюда?
– Ты что, хочешь, чтобы я надел все это на себя?!
Тереза различила в его голосе холодную ненависть и на секунду испугалась, но потом заставила себя рассмеяться:
– Да ладно, не дури! Солдаты ведь не будут искать девушку. И ты сможешь легко от них уйти. Неужели не понимаешь?
Юноша знал, что она говорит правду. Но мысль о том, чтобы надеть все это, задевала его маленькую мужскую гордость. Он говорил себе, что лучше уж быть схваченным и убитым, чем бегать по городу в бабских тряпках. Тереза начала стаскивать с него куртку, а он стоял как истукан и позволял ей раздевать себя.
– Давай, давай, – нетерпеливо подгоняла она его. – Не стой, как будто к полу прирос, Быстрее, одевайся сам. Снимай штаны, не обращай на меня внимания. Я все это уже видела, меня этим не смутишь.
