Словно в каком-то невыносимом тягостном бреду, юноша разделся. Теперь он неподвижно стоял на плетеном коврике, худой, чумазый, голый, и весь дрожал.
Тереза добродушно оглядела его с мягкой, снисходительной улыбкой.
– Да, вид у тебя не очень геройский, – весело сказала она. – Тебе, пожалуй, надо мускулы подкачать.
Юноша решил про себя, что, когда весь этот ужас будет позади, он вернется сюда и прикончит ее. Но в тот момент он ничего не мог сделать – приходилось терпеть это унижение.
Тереза толкнула его на кровать и бросила ему на колени панталоны.
– Надевай, – велела она, – а потом я тебе бюстгальтер застегну.
Прикосновение прохладного шелка к бедрам окончательно лишило его силы сдерживаться. Он подпрыгнул на кровати, сжимая кулаки и бешено вращая глазами; с его полных губ посыпались самые грязные ругательства.
Тереза тоже завелась:
– Если ты не заткнешь свой грязный рот, я выставлю тебя отсюда в чем есть, паршивец!
Юноша перестал ругаться и уставился на нее. Тереза почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, когда она встретилась с его злобным взглядом, в котором клокотала ненависть. И тут она поняла, что он злой, что всегда будет таким. Но он застрелил де Бабара, и ради одного этого она готова была помочь ему.
Она надела на него лифчик и подложила в чашечки две скрученные салфетки. Он стоял перед ней и испытывал ужасные муки. У Терезы вдруг возникло отчаянное, неодолимое желание высмеять его, но она знала, что этого делать нельзя, что он ей этого не простит. Она торопливо схватила платье с кровати и рывком натянула его на юношу. Потом отступила на шаг, чтобы посмотреть, что получилось.
Ей показалось, что он похож на жалкую, потерянную душу, явившуюся прямо из преисподней.
– Попробуй надеть туфли, – сказала она.
Юноша неловко наклонился и сунул ноги в туфли на высоком каблуке. Хотя они подошли ему по размеру, он совсем не мог в них ходить. Терезе снова пришлось залезть в нижний ящик комода и достать оттуда пару сандалий. Большая, с широкими полями шляпа довершила картину. В темноте он вполне мог сойти за девушку.
Тереза одобрительно кивнула:
– Нормально. Можешь больше ни о чем не
беспокоиться. – Она завернула его одежду в пеструю шаль и завязала в узел. – А теперь пошли. Куда направимся?
Все время, пока она складывала его тряпье, юноша стоял и смотрел на нее не отрываясь, не упуская ни одного движения. Все время, пока она одевала его, он молчал. Когда он, наконец, заговорил, голос его прозвучал так грубо и сипло, что напугал ее.
