— Я боюсь, мам, — шепчет он. — Я не хочу, чтобы ты умирала.
От его слов меня скручивает в тугой комок путами боли. Мне и до этого момента приходилось терпеть мучения, видя застывшую тоску в глазах детей, но ни один из них еще не говорил со мной о моей участи, а здесь... Закусываю губу до крови, ее соленый вкус наполняет рот — я должна это выдержать, но как?
— Петь, — голос Вэла словно режет мои путы, — я тебе уже сказал — твоя мама не умрет... но она не хочет принимать мою поддержку, поможешь мне ее уговорить?
— Конечно! — быстро отвечает Петька.
Что? Загруженный тяжелыми мыслями мой мозг не быстро справляется с услышанным, но только до меня доходит смысл сказанного, как я мгновенно все осознаю — этот хитрец, не сумев уговорить меня до конца, решил действовать обходным путем, через детей. Ну, уж нет! Мы сами справимся. Отпускаю сына, выпрямляю спину и, не глядя, на Вэла говорю четко:
— Спасибо Вам за поддержку, но мы справимся сами. Я надеюсь, что Ваши документы скоро будут готовы, и Вы съедете от нас, так как мы в ближайшее время продадим это жилье.
Про квартиру я лгу сознательно, а про переезд... он должен съехать. Так будет лучше. Вот только моя решительность, загоревшаяся так неожиданно, моментально гаснет, стоит сыну взять меня за руку и тихонько проговорить:
— Мам, прими его помощь, как мы без тебя будем... Я ему, конечно, еще не совсем верю, но, кажется, он хороший...
Ну, вот опять горло сдавливает тяжелая рука немощи и мне трудно дышать. Как? Как оставаться спокойной, если от одной фразы сына выть хочется.
— Хорошо, — произношу я хрипло.
— Спасибо!
Петька бросается и обнимает меня. Я отвечаю на его объятия, но при этом встречаюсь взглядом с Вэлом, на его лице привычная улыбка, а в глазах счастье. Сама невольно улыбаюсь в ответ. Петя отпускает меня и заглядывает мне в глаза. Отрываю взгляд от Вэла и смотрю с улыбкой на сына.
— Я согласна на помощь, но сначала мы пойдем домой, там все и обсудим. И, кстати, Вы, молодой человек, наказаны за посещение столь опасных мест.
— Ну, мам!
Сын возмущается, но это он, скорее, для вида, на его лице видна радость.
Мы осторожно спускаемся с чердака, а потом быстро покидаем заброшенный дом. Там, в его темных комнатах один человек навсегда похоронил свое прошлое, дав надежду двум другим на настоящее. И когда это здание снесут, мрачные события жизни навсегда будут разрушены. Они не забудутся, но навечно станут прахом, уже неспособным причинить боль.
