Не знаю, кем бы я стал, может, таким же моральным уродом, как отец... но однажды я встретил твою маму, Петя...
Стыдно признаться, но, помимо ненависти к отцу, я не любил мамочек с детьми. Эта неприязнь пришла ко мне не сразу, но засела глубоко внутри меня. Каждый раз, видя очередную женщину с коляской, либо за руку с малышом, я приходил в бешенство. Отчего? У меня же такого не было в детстве, а очень хотелось..
На дворе стояла весна. Снег уже местами растаял и превратился в большие грязные лужи. В тот день мне исполнилось одиннадцать лет, но никто не отмечал мой день рождения. Сейчас даже не понимаю, как я, ребенок, жил с такой ненавистью внутри, потому что праздники я тоже ненавидел. В такие дни вся семья должна собираться за праздничным столом, который с любовью накрывает мама; в доме царит веселье…У меня этого не могло быть априори.
Утром я проснулся от тяжело подзатыльника: отцу нужна была новая доза, вот он и отправил меня за деньгами. Его не волновало, где их возьмет маленький ребенок, как и не волновал сам ребенок.
Желудок сводило от голода, в глазах стояли злые слезы. Я не понимал, куда бреду. Пока в парке не встретил молодую девушку с коляской. Она тихонько шла по аллее. Девушка была одета в белую куртку и голубые джинсы. Худенькая, стройная, с огромной косой... и глазами... как чистое голубое небо... тогда я подумал, что, наверно, феи в сказках такие же. Девушка наклонилась над коляской и заулыбалась, а во мне мгновенно вспыхнул инстинкт зверя, чуть от злости не оскалился — ребенку своему улыбнулась.
Злость, обида на весь мир, разрушенное детство подталкивали меня совершить какую-нибудь гадость. Я стоял рядом со скамейкой, около которой на земле лежал кем-то забытый мяч. Схватил его и ударил ногой, направляя в сторону девушки, но промазал. А она, словно не заметив, остановилась около соседней скамейки и присела. Я снова запустил мяч в нее, но она увернулась и засмеялась, показала мне язык и весело сказала:
— Мазила!
Потом неожиданно вскочила с лавочки и мастерски пнула мяч в меня. На этот раз еле спасся я. Она продолжала смеяться.
— У меня четверо племянников, скорее всего, твои ровесники — они меня всем премудростям футбола научили давно, — продолжая улыбаться, проговорила она и добавила, — подавай!
И я бросил ей мяч...
Это сейчас, имея какой-то жизненный опыт за плечами, я понимаю, что та картина казалась, наверно, глупой, но тогда, в тот весенний день, она перевернула мне жизнь. Чужая, молодая девушка, мать ребенка, без злобы и издевок просто играла в мяч с оборванным пацаном. Она не испугалась моей агрессии, не побоялась испачкаться, а весело гоняла мяч со мной по весенним лужам.
