— Вот и умница, сразу видно деловой человек, — майор похлопал Смагина по плечу, — что такое жалкие бумажки против человеческой жизни, тьфу, пустяк, для себя еще своруешь, а нам вот негде брать премиальные, остается вот таких барыг и воров, как ты и раскручивать.
«Что-то разболтался майор, не к добру это. Если он так начал откровенно базарить, значит, меня в любом случае завалят, пусть быстро без мучений, но это все равно смерть, а мне еще надо пожить, помучаться, настрадаться…
— Давайте его пока в одиночку, — рыжий обратился к одному из коридорных. Его хохолок на загривке завял и опустился. Видно было, что «хорек» поверил и расслабился.
— Она занята, товарищ майор, там ваш крестник, «Квадрат», ждет вышака за убийство главного погран-шефа Камчатской области, ну, которого вместе с семьей в коттедже собственном спалили вместе со всеми его миллионами, — дубак прыснул в кулак, но тут же смолк.
— Тихо, ты, разгалтелся, — прошипел, как очковая змея, майор и волосенки на его плешивом затылке вновь встали на дыбы, — быстро найди этому ворюге место и запри под замок, я буду через пару часов.
«Квадрат» — неужели тот самый, подельник и друг Федула, и как он сюда залетел, хотя чего думать, так же, как и я. Федул последнее время вплотную занялся браконьерством, выловом и продажей в Японии камчатского краба, где за него рассчитывались долларами, причем сразу. Он как — то обмолвился Смагину, что шеф Питерских пограничников стал драть с него три шкуры за выход в море его шхун без оформления границы».
Тут Игоря опять подхватили под руки и поволокли в камеру. С грохотом захлопнулась железная дверь, заскрипели ржавые засовы, и ключ с отвратительным писком провернулся в скважине, все дальше и дальше отделяя Смагина от внешнего мира и свободы. Он оказался в полной темноте, глаза не могли привыкнуть к такому кромешному мраку и потому Игорь присел на пол и попробовал сориентироваться в помещении на ощупь. Где — то рядом капала вода, пахло гнилью и плесенью. Голоса за дверью затихли, шаги постепенно удалились. Наступила, как говорят в таких случаях, гробовая тишина.
— Эй, есть кто живой здесь, — тихо позвал Смагин, едва узнавая свой голос. Он выждал несколько секунд и позвал громче.
— Чего орешь, — послышался за дверьми, до боли знакомый своей продажностью и наигранной строгостью, голос охранника. — Сиди тихо, береги силы, — охранник по — холопски хихикнул, — если попадешь на стол к «хирургу» — хана тебе, паря.
