Мир рухнул в одночасье. Мы никогда не уделяли достаточного внимания оружию и защите, наивно полагая, что отсутствие счетов к другим исключает возможность претензий и к нам. Глупо, очень глупо, но плакать над пролитым молоком не имело смысла. Хотелось представлять совсем другое.
Хотелось увидеть себя, идущую по хрустящему снегу к зданию высшего образования Курии вместе с подругой… или несколькими. Мы бы весело болтали о надоедливых преподавателях и жаловались на непомерные объёмы домашнего задания. Но учились бы хорошо, усердно.
А по вечерам гуляли бы в Тёплых домах. Климат в Цихеус был суровый и потому мама, чьи воспоминания о молодости я позаимствовала, шутила, что, наверное, в Цихеус занимаются лечением, потому что в прошлом все постоянно болели. Но холодно было очень, и те, кто не желал оставаться дома, отправлялись в Тёплые дома. Огромные купола прозрачного стекла накрывали самые красивые и облагороженные части улиц, позволяя молодёжи и старикам разминать кости.
Я бы гуляла каждый вечер и однажды, уже закончив образование и найдя работу, встретила бы там достойного молодого человека. Такого как Ино, мой несчастный ухажёр из деревни. Если ему не повезло скрыться от ратенмарцев в момент нападения, его судьба была решена — захватчики не оставляли пленников-мужчин в живых.
И мы бы с Ино — или, может, его бы звали совсем по-другому — стали бы жить вместе, завели детей…
Стройная цепочка мыслей снова оборвалась, никак не желая дарить мне красивое ожерелье мечтаний.
Хранящие не могли иметь детей. Не знаю, что делали с псевдо-ратенмарками и как успели изуродовать меня, но в том, что я превратилась в пустышку-Хранящую, у меня не имелось ни малейшего сомнения.
На четырнадцатой ступени обучения этому был посвящён целый предмет, во время прохождения которого психокорректор со скорбящим лицом объяснял всю необходимость исключения юных «ратенмарок» из списка матерей.
Услышав об этом впервые, я была возмущена до глубины души, но на меня свалилось столько нового и отвратительного, что этот факт стал просто одним из многих кошмарных зверств на счету ненавистного народа.
Девушки, кажется, восприняли эту новость спокойнее. То ли дело было в том, что с самого детства их учили справляться со своими эмоциями, то ли им откуда-то было известно об этом ранее — этого мне так и не удалось узнать, учитывая мои далеко не приятельские отношения с одногруппницами.
Со слов психокорректора выходило, что энергообмен и вынашивание ребёнка были несовместимы. Насколько я поняла из расплывчатых объяснений, целью которых было скорее лицемерное сочувствие, отдача энергии могла привести к выкидышу. Не удивительно, что приоритет отдавался отнюдь не новой жизни, а Проводящему — на это была настроена вся система.
