Не знаю почему, но я надеялась, что больше никогда не увижу ратенмарца. Я не обращала внимания куда меня ведут, а оказавшись перед знакомой каютой, застыла. Провожатый активировал связь:
— Хранящая полностью восстановлена, капитан.
— Пусть заходит, — послышался механический голос динамика.
В каюте меня накрыло странное чувство дежавю. Кажется, я уже стояла на этом самом месте, в этой самой комнате и передо мной на широком тёмном диване с панелью в руках уже сидел ратенмарец. Бросив на меня взгляд поверх тонкой пластины, ран Альрон отложил её в сторону.
— Раз ты в порядке, мы можем продолжить разговор, — как ни в чём не бывало, произнёс он. — Садись.
Я не двинулась с места.
— Юна, если этот момент ты решила выбрать, чтобы оспорить мою безграничную власть над тобой, то спешу сообщить, что это не самая удачная идея. — Он едва заметно прикрыл веки, пронзая меня ледяным взглядом насквозь. — Садись, — снова повторил он, и от угрозы, звеневшей в голосе, захотелось бежать.
Вместо этого я не спеша прошла вперёд. Прямая спина, отсутствующий взгляд — образцовая Хранящая.
Застыв в противоположном углу дивана, я стала ждать.
— Итак, продолжим с того момента на котором остановились. Думаю, мы пришли к обоюдному согласию, решив, что ты всё-таки хочешь жить и откажешься от глупых надежд остаться собой. Теперь ты — ратенмарка.
Я неторопливо повернула голову так, чтобы видеть наглое лицо ран Альрона.
— Насколько я помню, вы предавались похожим заблуждениям незадолго до того, как я позволила себе не согласиться.
Ран Альрон замер, уставившись так, словно я щёлкнула его по носу.
Если бы я сама могла посмотреть на себя со стороны, то, скорей всего, захлопнула бы рот руками в ужасе от того, что посмела дерзить.
Дерзить ратенмарцу!
Дерзить Проводящему!
Тому, кем восхищается вся Империя, пусть я и узнала об этом только круг назад. Дерзить после того как напала на него, зная, что впереди меня ждёт ужасное наказание!
Но, к собственному удивлению, я не чувствовала ни сомнений, ни сожалений. Внутри словно что-то… переключилось.
Может, странная камера оздоравливающего блока не только исцелила моё тело, но и сумела восстановить невидимые нити чести, гордости, самосознания, долга? Чего-то, ещё неизвестного мне и непонятного. Может, слова ратенмарца наконец заставили меня ответить ненавистной империи?
Страх при этом никуда не исчез, он всё ещё сидел глубоко внутри, я ощущала его там, на самом дне собственной сущности. Однако теперь, благодаря необъяснимой метаморфозе, я жаждала вытащить его на свет, желая увидеть его перекошенную уродством морду.
