Азул коснулся небольшого тонкого кольца, всегда покоящегося в углублении ключиц. В минуты беспокойства или душевной боли он всегда находил этот крошечный кусочек металла, возвращающий все на круги своя.
И сейчас, позволяя своей драгоценной крови вытекать из разбитого носа, он все так же верил в свою правоту, в то, что фризийцу не место в Прайме, ибо он не тот, в чьи руки можно доверить Империю человечества. Он не справится, не может справиться, развалит все, что с таким трудом создавали деды и прадеды, с такой любовью берегли и лелеяли матери! Этот выскочка не понимает, что он лишний, просто потому, что он не ведает с чем ему предстоит столкнуться в реальной жизни.
Азул же мог с легкостью представить себя на троне Империи — окруженный благоговением и почтенным ужасом, решая жизненно важные вопросы и… живя в изоляции. Разве не такую роль играл его собственный отец? Джеранг, правитель Имраха и отец Азула, являлся правителем планеты более тридцати лет. Он женился на его матери как только ему исполнилось двадцать один, и этот союз был не по любви, хотя мама и была красива и хорошо воспитана. Им двигала политическая карьера, амбиции, и брак открывал ранее закрытые для него двери.
Да, у Азула была семья, но были ли у него по-настоящему близкие люди с которыми он мог разделить радость и горе? Ответ на этот снедавший подростка вопрос всегда был одинаковым — нет.
Азул не раз выезжал с отцом на «политические обеды» — так он называл мероприятия, официальной целью визита которых было благородное событие, вроде помощи инвалидам или поддержки малоимущих, хотя на самом деле на повестке дня стояли далеко не пацифистские вопросы. Политики испокон веку были заняты лишь вопросами накопления власти и распространением собственного влияния так широко, как было возможно. И какие только средства не шли в ход: подкуп, мошенничество, шантаж, взятки, угрозы. Азул сам порой ужасался, на что способны люди, верящие либо неверящие в бога.
Чего можно ждать от скитальца, без роду без племени?
Как он сможет справиться с непомерной тяжестью трона, не зная всех тех законов, что правили этим миром. Разве был он готов отказаться от собственной судьбы и личности, заточив себя в стены долга. Ожесточить сердце, забыть о совести, перестать быть человеком… стать богом?
Почему фризиец все еще был здесь?
Мало того, он боролся, дрался, отчаянно рвя зубами бесчисленные проблемы, валившееся на него словно из рога изобилия, и не только сегодня.
