Кажется, он задремал и очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Марк подпрыгнул, озираясь чуть осоловевшими глазами.
Перед ним стоял Родион.
— Идем.
От растерянности Марк не знал, что сказать. Молча поднялся, пошатываясь и стараясь из последних сил удержать равновесие.
Спустившись на первый этаж, оба покинули здание школы. Смущение взяло верх, и Марк, опуская глаза, скомкано извинился перед бетой-вахтером за доставленные неудобства.
Справа от входа ожидал уже знакомый джип.
— Спасибо, я сам доберусь.
Омега давно привык чувствовать себя не в своей тарелке и давно огрубел к этому надоедливому чувству. Но этот альфа сделал для него столько, что тарелка сначала превратилась в супницу, потом в таз, а сейчас, похоже, увеличилась до размеров ванны.
Родион открыл дверь машины и уставился в упор на Марка, напрочь игнорируя его мнение.
«Вот же!» — досадовал омега, пулей слетая с лестницы и спеша к автомобилю, не забывая молиться, чтобы пасмурный день скрыл алый румянец на щеках — никто никогда не открывал перед ним двери.
* * *
Юркнув в салон тонированного джипа, Марк почувствовал себя в безопасности. Повсюду пахло Родионом, который не замедлил сесть рядом и захлопнуть дверь.
Уставившись прямо перед собой, омега крепко впился в мягкую ручку рюкзака, слегка покачнувшись, как только водитель тронулся.
— Можно тебя спросить?
Родион не отреагировал.
«Черт бы его побрал», — слегка обиделся омега. — «Раз уж приехал, то мог бы и промычать что-нибудь из вежливости».
Легкая обида неожиданно придала Марку решимости и он снова спросил:
— Почему ты мне помогаешь?
Пауза.
— Ты что-то имеешь против? — низкий глубокий голос эхом обернул омегу, и этот запах, такой родной и желанный, проник глубоко в грудь…
Течка была уже не за горами, нужно было держаться от Родиона подальше.
— Нет, конечно. Но… но я не понимаю.
— Ты глупый.
От такого безразличного хамства Марк опешил. Он так и не разобрался, был ли это вопрос или утверждение, но по всему выходило, что последнее.
Омега прикусил губу. Он и так это знал, и все же вслух фраза звучала обидней, чем он ожидал.
— Может быть. А тебе-то что?
Гордость снова подняла голову, даже когда сам он стоял на коленях.
— Ничего. Просто твой друг сказал, что ты в беде, а раз уж я сам предложил обращаться, то логично было бы не разбрасываться пустыми обещаниями.
— А зачем ты вообще предложил?
— Рискну скромно предположить, что моя жизнь имеет некоторую ценность хотя бы для меня самого, — монотонно объяснял темноволосый альфа, глядя в запотевшее от влаги окно…
