Шайс смотрел и не верил своим глазам!
Он мог поклясться, что Борей не принадлежит драконьему племени, но откуда тогда эта форма!
Впрочем, была некоторая особенность, заставлявшая присматриваться внимательней — его тело было… серым? В темноте белый дракон должен был казаться синеватым, а серебристый отливать голубизной. К какому клану или виду принадлежал этот дракон, Шайс терялся в догадках.
Видя растерянный и сбитый взгляд застывшего соперника, зверь прерывисто захрипел.
«Насмехается?!» — наконец понял Шайс, и ярость, горящая внутри ярче зари, выплеснулась наружу единым потоком, заковывая тело в толстую чёрную броню.
Не давая противнику времени опомниться, Чёрный налетел стремительным тёмным облаком, уверенный, что тот не успеет уйти от молниеносной атаки. Вот он оказался с Бореем нос к носу, ещё миг, и столкновение вынесет того в сторону к скалам.
Ничего не случилось.
Шайс словно провалился сквозь внезапно распахнутую дверь, не ощутив ни малейшего соприкосновения с противником, который был должен, был обязан находиться на месте или хотя бы попытаться выйти из-под удара, но тогда бы он непременно почувствовал это!
Впиваясь когтями в землю, ему едва удалось погасить силу инерции, неумолимо волокущую его прямо в глухую скалу. С трудом восстановив равновесие, Чёрный развернулся, готовясь к нападению, и оказался прав. Борей впечатался в его грудь с такой силой, что ещё немного, и его бы опрокинуло навзничь. Но позади был камень, каждый выступ которого он ощутил несмотря на толстый слой брони.
Дыхание разом покинуло тело, обрываясь задушенным хрипом.
Шайсу показалось, что он лежит на земле, придавленный огромным осколком утёса, так некстати отвалившимся не пойми откуда. Он не мог пошевелиться, не мог вдохнуть.
— И я ещё даже не начинал, — просвистело в его ушах, словно ветер донёс чью-то тихую речь издалека. Впрочем, Шайс не сомневался, кто с ним говорил.
Нет, Борей не стал размазывать его по холодному камню. Для начала он выбил из него дух, ударами, сравнимыми с нещадной работой молота о наковальню. Затем скрежетал о его броню своими острыми шипами. От режущего писка жал закладывало уши. Шайс чувствовал внутренностями каждое касание, каждый шип, проходящий по чешуе с усердием консервного ножа, внимательно обходящего металл в поисках уязвимого места.
А когда Борею наскучило выбивать дух из потрёпанной туши, он втоптал Шайса в сырую землю, заставив на миг усомниться в собственном бессмертии.
